«Да, здорово вам повезло с этим шаманом!»
Везение здесь ни при чем. В этой жизни ничего случайного не бывает. Да и путь предстоял нам далеко не простой. Нас ждали семидневный конный переход по высокогорной дикой пустыне, а затем альпинистские подъемы по ледникам священного семигорья. Нас ждали духовные испытания в мистических странствиях по фантастическим бесплотным мирам Вселенной… А главное, нас ждали тайны, – ждали, готовые ненадолго приоткрыться. И от всего этого слегка кружилась голова и сладко щемило сердце.
Мистика плато Укок
Постоянно совершенствуясь в прекрасных мистериях, человек только в них становится поистине совершенным.
Платон, «Федр», в пер. Кори, 1, 328
Старика, случайно встреченного в Джазаторе, звали Тордоор, и он был одним из старейших шаманов Алтая. С таким могущественным спутником можно было отправляться в любую точку и этого и того света.
Ранним августовским утром наша кавалькада выступила из Джазатора на юго-восток. Кроме семи членов экспедиции и Тордоора в нее входили два конюха и 13 лошадей, нанятых нами у алтайских пастухов. Нам предстояло сделать пять дневных переходов до плато Укок и два – по нему, до священного семигорья. В среднем это ежедневно составляло 20–25 км пути по сложному горному рельефу.
Путь на край света
Лесистые склоны закончились уже через сутки, на высоте 1500 метров.
Потянулись скалистые распадки, усеянные большими острыми обломками камней, а затем пошло волнистое плоскогорье, покрытое сухой и пожухлой осокой. В редких долинах горных рек встречались заросли низких кустов жимолости. Ягода слегка горчила, но была неимоверно душистой. Впрочем, росла она на таких заболоченных участках, что наши кони предусмотрительно их обходили: болото, оно и в горах сулит массу неприятностей. А вот до конского щавеля, горного лука, маральего и золотого корня далеко ходить не надо было, и первые три дня мы с удовольствием пополняли ими свою «потребительскую корзину». Туда же отправлялся и хариус, отчаянно хватавший даже голые крючки наших примитивных удочек.
Днем на прогретых камнях резвились горностаи, гоняясь за жирными сусликами и распугивая суетливых каменок-плясуний. Стрекотала огромная черная саранча, напоминающая в полете боевые вертолеты из американских боевиков. Проносились тени бесчисленных ястребов-стервятников, неутомимо бороздящих высокое синее небо. Плотный сухой воздух хоть и иссушал ноздри, но был так напоен запахами высокогорных лугов, что казался нам божественным нектаром.
«Ну просто санаторий, а не экспедиция! Не зря говорят, что отдых на Алтае даже лучше, чем на море!»
Алтай большой и разный. Кто-то загорает на Нижней Катуни, а кто-то в это же время отмораживает ноги на ледниках Белухи…
Плато Укок – одно из самых суровых мест Алтая. Даже в августе здесь часты морозные ночи. Снега в этих краях почти не бывает, и потому морозы с ветром лютуют крепко…
Тенты палаток покрывались инеем и замерзали настолько, что нам с трудом удавалось расстегивать по утрам замки-молнии. Лишь конюхам было все нипочем: они спали на земле, подложив под головы седла и завернувшись в шубы. Эти алтайские тулупы обрабатывают животной печенью, а затем промывают молочной сывороткой. Они не только предохраняют от любого мороза, но и не намокают под проливным дождем.
Тордоор не спал ни с нами в палатках, ни с конюхами под открытым небом. Каждый вечер он куда-то уходил из лагеря, возвращаясь лишь с рассветом. И вообще, мы замечали его присутствие только тогда, когда он подавал голос. А зря он ничего не говорил, ненавязчиво, но упорно уча нас бережному общению с природой.