В октябре 1962 года, в год поступления Глеба в первый класс, разразился Карибский кризис. Разразился, разумеется, не из-за его поступления в школу, а по причине «рассобачивания» Хрущева с Джоном Кеннеди, американским президентом. Так, по крайней мере, объяснял причину конфликта немногословный Феликс Рафаль- сон, бывший для Глеба самым авторитетным политинформатором. Что-то у них произошло, у этих Никиты с Джоном, вроде бы, из-за Кубы, которую в Советском Союзе любили почти все. Глеб не особо в этом разбирался, да и не стремился. У человека в семь лет есть дела поважнее. Но Карибский кризис неожиданно отразился и на нём лично.

Как-то к ним в комнату зашёл немного растерянный и смущён- ный дядя Сеня.

– 

Не поверите, Мария Гавриловна, сказал он маме. – Сегодня

меня вызвали в военкомат. Я восстановлен в воинском звании –

опять майор медицинской службы. Сказали спешно собираться в

командировку. А

куда –

не

сказали. Да

и так

понятно,

газеты читаем.

– 

На Кубу, или аж в Америку?! – мама испуганно прижала к

губам

ладонь.

– 

Кто

ж

его

разберёт?

Куда

прикажут,

туда

и

отправлюсь.

Дело

военное.

Это

не

буфеты

с

трельяжами

по

лестницам

тягать,

–

счастливо вздохнул дядя Сеня. – Я тут, вот что, – он смущенно

улыбнулся. – После того, как вас с Глебушкой повстречал, пить

перестал. Почти. Вроде как смысл в жизни появился: шалуна на

ноги в прямом смысле поставить и всё такое. У меня кроме него,

вас,

никого

нет,

сами

знаете.

Так

что

я

принял

решение.

Завтра

же

пропишу Глебушку в своей комнате, а сам выпишусь, чтоб всё было

честь по чести. Живите в ней, чего добру пропадать? А вернусь, там

видно

будет.

– 

Как

вам

не

стыдно,

Семён

Игнатьевич!

–

возмутилась

мама.

–

Это ваша комната, мы-то к ней – с какого боку? Соседи что по-

думают?

– 

Подумают, что я к вам сватаюсь, – расплылся в улыбке Кощея

дядя

Сеня.

–

Я

бы

и

вправду

посватался,

будь

я

моложе,

да

прилич-

ней наружностью. Очень уж шалун Ваш хороший малый. Про вас и не говорю – шедевр природы.

Лицо шедевра природы залилось густой краской, а Глеба ох- ватила огромная гордость. Получалось, что он был частью этого шедевра.

Через несколько дней дядя Сеня был неузнаваем. Чудесным образом из ссутулившегося старика он, благодаря настоящему во- енному мундиру, превратился в красавца.

Уезжая, дядя Сеня отдал маме ключ от комнаты.

– 

Владейте и не поминайте лихом, – улыбнулся он своей обе-

зоруживающей улыбкой и четким военным шагом направился к

выходу.

Так благодаря Карибскому кризису у Глеба появилась собствен- ная комната. Политика – штука абстрактная, но её последствия – всегда конкретны.

Через полгода, в апреле 1963-го, в Советский Союз прилетел Фидель Кастро. О чём они договаривались с Хрущёвым в деталях, разумеется, не знал никто. Но вскоре в продуктовых магазинах по- явился в избытке кубинский ром, кубинские сигары и кубинский сахарный песок необычайно крупного помола. Некоторые его кристаллы можно было зажимать между пальцами и смотреть на солнце. Возможно, так поступали и кубинские дети, ведь солнца в отличие от Ленинграда на Кубе было навалом. Правда, поубавилось в магазинах пшеничной муки. Её какое-то время стали продавать по талонам.

Специально к прилёту Фиделя в СССР замечательным ком- позитором Александрой Пахмутовой, как всегда в содружестве с поэтами Гребенниковым и Добронравовым, была написана песня

«Куба – любовь моя!», ставшая мгновенно необычайно популярной. Ее пели даже пьяницы на улицах, не говоря уже о певцах на радио. Пели ее под гитару и хулиганы в подъезде, где проживал Глеб. Со- седи их гоняли, но не за песню, а так, вообще, чтоб не нарушали. Дослушают, бывало, песню до конца, а потом выходят из квартир со шваброй и начинают права качать.