Он и в самом деле пытается поднять девушку на руки, но тотчас же падает рядом с ней, рыдая от бессилия. В унисон ему плачет мальчик, воздух пропитан сыростью и смертью.

– Господи, дай мне силы спасти мою дочь! – старик в бессилии колотит мокрую землю, темные всплески грязи разлетаются высоко в воздух, но бог молчит.

Я набираюсь смелости, вскакиваю на ноги, оправляю юбку и торопливо, путая французские и английские слова, обращаюсь к старику:

– Позвольте мне помочь вам, месье? – но старик не слышит меня, словно мой голос не звучит вовсе. И мальчик не обращает внимания на мой призыв, он уже перестал кричать и только жалко скулит от страха и холода.

Так бывает, успокаиваю я себя, люди в шоке могут не слышать обращенные к ним слова, нужно просто действовать, просто делать то, что нужно. В доме тепло, там горит огонь, есть питье и еда. Сейчас главное, чтобы все оказались в доме. Пока я морально готовлю себя к роли спасателя, старик начинает действовать. Он с трудом встает на ноги и, стиснув зубы, хватает женщину за руки. Он тащит ее к дому и покрикивает на малыша:

– Не стой столбом, Жерар, хватай вещи и беги в дом, – слова получаются едва понятными, искаженными хриплым кашлем и проклятиями, но мальчик понимает их смысл и, с трудом выдирая ботинки из жидкой грязи, спешит в дом к теплу.

– Будь ты проклят, Александр, будь проклят день, когда ты появился в моем доме и совратил мою дочь, – слышу я хриплые проклятья старика, когда он с превеликим трудом протаскивает тело дочери мимо меня. – Я знал, чем все это кончится. Нужно было сразу же убить тебя и к черту мою душу. Зато Анна сейчас была бы счастлива.

Стиснув зубы, едва сдерживая дрожь, я кидаюсь на помощь старику и вцепляюсь в промокший дорожный плащ Анны, чтобы совместными усилиями скорее затащить ее в дом. На счету каждая минута, нужно переодеть женщину в сухое, растереть ей ноги спиртом, дать выпить теплого вина…

Но что это? О, Господи! Мои руки хватают пустоту, я едва не падаю от того, что тело готовое к усилию, не получает его. Я с недоумением смотрю на свои руки, на старика, на женщину, которую мало помалу старик втаскивает в дом, на ребенка в глубине комнаты, трясущегося от холода у жарко пылающего камина. Руки не почувствовали ничего, совершенно ничего, я пыталась схватить пустоту. Неужели это наяву и привидения по-прежнему живут в старых замках?

Любопытство борется во мне со страхом. Никогда не прощу себе, если не узнаю, чем все это закончится, решаю я про себя и кидаюсь к открытой двери. Пусть это призраки, но я не хочу умереть от сырости и холода в ночи. Будь что будет, но в доме и у камина. Мы же современные люди, успокаиваю я себя, всему есть рациональное объяснение, а пока нужно быть простым свидетелем. И остаться в живых, напоминает мне внутренний голос, слегка дрожа от страха.

Дверь, предоставленная самой себе, с грохотом закрывается, но никого это не волнует. Старик, дотащив дочь до камина, шлепает ее по щекам, раздергивает плащ на груди и прикладывает ухо, стараясь, по всей видимости, уловить стук сердца. Плечи его вздрагивают и он опадает без сил в рыданиях на грудь дочери.

Умерла. Господи, какая трагедия, умереть на пороге родного дома. Мне хочется как-то успокоить старика, но что может сделать полезного живой человек в мире призраков? Слезы предательски скатываются по моим щекам, комок в горле мешает дышать, еще миг и я разревусь в голос. Мне бесконечно жаль всех троих: безвременно ушедшую из жизни девушку, ее старика отца и маленького мальчика, неожиданно ставшего сиротой. Анна и Жерар, удивительное совпадение – прямо как мои друзья, пробегает мимолетная мысль, чтобы тотчас же угаснуть, потому как события стремительно меняют ход.