5. 3.1

Я была до смешного жалостливым ребенком. В нашем с мамой доме всегда находилось место для брошенных кошек и собак, которых я подбирала на улице. А однажды я и вовсе приволокла найденную на помойке крысу. Мама долго кричала, но потом сдалась: крыса поселилась в старой картонной коробке, и мы даже придумали ей имя – Рокки.

Видно, уже тогда Вселенная давала мне знаки, что в нашем мире нельзя быть такой сердобольной, потому что однажды я подхватила лишай от спасенной кошки. Мне было лет восемь, когда на моей макушке образовалась характерная проплешина. Естественно, меня обрили наголо, но даже потом, когда остальные волосы начали отрастать, на том месте еще долго ничего не росло, и я была вынуждена зачесывать эту прогалину, как наш сосед из квартиры напротив зачесывал свою лысину.

Та история давно затерялась в архивах памяти. Но стоило мне своими глазами увидеть строительную площадку, как она всплыла перед глазами с такой удивительной четкостью, будто произошла накануне. Только теперь лишаем на теле леса была наша стройка. Я замерла, вынужденная заново пережить те болезненные эмоции из детства. Сколько горьких слез я пролила, стоя перед зеркалом – словами не описать. А сейчас мне казалось, будто я слышу, как плачет сама природа. Хоть ее плач был безмолвным, как обычно бывает у тех, кто давно уже сдался.

То ли на радость, то ли на беду – наши работяги еще ничего толком не успели сделать. Только выкорчевали деревья, и то на гораздо меньшем участке, чем предусматривал план застройки. Местные жители упорно мешали проведению работ, устраивая пикеты и забрасывая власти соответствующими обращениями. Неудивительно, что в итоге те не выдержали давления и пошли в отказ, несмотря на все наши предыдущие закрепленные нехилыми откатами договоренности. Уж если что и подводит в коррупционных схемах – так это то, что при малейшем шухере никто никому ничего не должен. Ну, вот и как тут проявить себя?

Кстати, посторонних, которыми меня пугал Вавилов, я на площадке не обнаружила. Мне вообще не спешили навстречу.

– Ну, дальше я сама, Надежда Дмитриевна. Спасибо, что проводили.

– Да не за что. Ты уж тут разберись. Только посмотри, что сделали, ироды!

Я не очень понимала, почему старушка решила, что я на стороне местных. Даже как-то неловко ее разочаровывать, но придется.

– Угу…

– Так, а на граффити ты смотреть не пойдешь? Я – обязательно.

– Может быть, потом. Сейчас у меня рабочий день.

– Ох! Ну, иди, иди тогда. Дорогу назад отыщешь?

– Меня подбросят.

По крайней мере, я на это очень надеялась. Надев каску, зашагала по выстеленным прям на земле доскам к вагончику. Мимо кранов и бетономешалки, которая здесь, казалось, стояла для вида. Взгляд остановился на залитом фундаменте на месте будущего коттеджа, как тут мне навстречу все же соизволили выйти:

– Я кому сказал, это частная территория! А ну-ка…

– Доброе утро. Дарья Ковалева. Вас предупредили о моем приезде.

– Ох, не ждал, что вы… – непонятно отчего засуетился прораб.

– Что я?

– Что вы так быстро нагрянете.

– Я приехала еще вчера. Что тянуть кота за хвост? Рассказывайте, как вы докатились до такой жизни, – хмыкнула, кивая на простаивающую без дела технику.

– Ну, так вроде ж я отчитался перед...

– А теперь повторите мне, – придавила мужика взглядом. – Не хочу упустить деталей.

За разговором незаметно преодолели путь до вагончика. Отсюда на объект открывался совсем другой вид. Туда-сюда сновали рабочие, правда, непонятно зачем. Стройка стояла. У нас было официальное предписание. Ну не додумались же эти идиоты его нарушать, когда вся округа буквально кишела охочими до сенсации журналистами?