– А вы знаете?

– Да! Не видела она в тот день никакого мужика с чемоданом. Я сама все видеоролики просмотрела, с самого утра. Ее вообще на той парковке не было! Но она знала, что девочки менялись нарядами.

– Стойте-стойте… какие еще девочки?

Я на секунду задумалась – имею ли право рассказывать прессе о том, что погибшая Леночка надела накидку другой девочки и взяла в руки ее куклу. Наверное, это тайна следствия и может навредить делу.

– Я не могу ответить, простите, – взмолилась я. – Просто поверьте, она знала что-то о преступнике. Возможно, знала и самого преступника. Мы с вами могли бы опросить ее подруг – не факт, что они со мной станут разговаривать, но с вами-то точно!

– Льстите старику, – хрипло засмеялся он, слегка приосанившись и всем своим бравым видом давая понять, что старым себя вовсе не считает. – Ладно, поговорим с врачами и поедем в школу, где погибшая работала.

Я прожила в родном городе 38 лет, но эту больницу не видела ни разу. Несколько старых облезлых двухэтажных корпусов за высоким каменным забором навевали скорее мысль о тюрьме, чем о лечении болезней. Над запертой калиткой демонстративно висела вполне современная видеокамера.

– Это что, для психически больных преступников? – почему-то шепотом спросила я, когда мы остановились перед деревянными воротами и журналист истошно засигналил.

– Да бросьте, неужто в местной инфекционке ни разу не бывали? – снова засмеялся он. – Тут и детское отделение, и взрослое. А так да, видок устрашающий. Давно ремонтировать пора, да вот никто не берется.

Ворота жутко заскрипели, раздвигаясь, как мне сначала показалось, автоматически, но потом выяснилось, что их с усилием отодвигает в стороны мужичок в красной рабочей робе. Перекинувшись несколькими словами с тружеником больничных ворот, Георгий Петрович заехал в больничный двор, виляя по узким дорогам, объехал пару корпусов и наконец остановился перед небольшим деревянным домиком, когда-то, вероятно, желтого, а сейчас жуткого грязно-серого оттенка.

Журналист, кряхтя и слегка задыхаясь, выбрался из малолитражки и пошел было помогать мне, но я уже успела высвободиться и ждала его на дорожке, с недоумением оглядываясь по сторонам. Да уж, если это детское отделение… бедные дети! Неужели жена мэра тоже привозила дочку в это убожество, и ей не захотелось что-то срочно поменять?

Мы постучались в глухую дверь, через некоторое время нам открыла пожилая женщина в синем халате, но пропускать внутрь отказалась наотрез.

– Да вы что, тут инфекция, какие визиты! Врача вам надо? Так записываться полагается на прием, заранее! И нечего на меня так смотреть, сказала же – не пущу!

– Хорошо-хорошо, не спорю! – Журналист с некоторым трудом поднял вверх руки. – Но сюда выйти кто-нибудь может? Просто поговорить две минуты? Спросили сестричек, не хотят ли с газетой «Городские новости» поговорить? По поводу похищенных детей?

– Но у нас никто детей не похищал! – перепугалась собеседница. – Вы что, не было такого!

– Не у вас, в городе, – вздохнул журналист. – Прошу вас, уважьте старика. Передайте мою просьбу медсестрам. Вот, можете мое удостоверение им показать.

Он ловко всунул ей в руки снятый с шеи шнурок с бейджиком, и она в полной прострации удалилась, с треском захлопнув перед нашим носом дверь. Я уже думала, что так она и скроется внутри, но буквально через несколько минут дверь распахнулась и на улицу выбежали две юные девчушки в белых коротких халатиках.

– Это вы – Георгий Бесстрашный? – бросились они к журналисту.

– Ой, можно селфи с вами? – пропела девушка в туго надвинутой на лоб белой шапочке с красным крестом.