– Получается, прощение, даровано любовью…

– Ш-ш-ш, – я остановила рукой Джона, пока в голове пробегали мысли, и внезапно всё не стихло с яркой вспышкой перед глазами.

– Прощение даровано любимому! – Воскликнула я и подскочила на ноги. – Она простила его! Простила его за всё!

– Перхта! – Крикнула я. – Здесь написано: «Прощение даровано любимому»! Это клад твоей семьи! Вы все были обозлены на Яна, и только прощение вам поможет уйти!

– Подожди, Лори, ты решила, что Перхта любила своего мужа? – Удивился Джон.

– Да! Она любила его и после своей смерти не смогла уйти, пока его имя не будет очищено! Понимаешь, Джон? Она не может уйти, потому что нечто скрыто от всех, истории путаются, и невозможно отгадать, где же таится правда. Она не в силах оставить это так, поэтому до сих пор находится здесь! Она оберегает эти строчки! И дневник, там есть ответы и правда, которую скрыли! Она хочет, чтобы люди поняли, что она не страдалица, какой её представляют. Перхта лишь хочет отбелить имя мужа и призывает простить его!

Как только последнее слово сорвалось с моих губ, то свет над нами погас, отчего я вздрогнула. Джон подскочил и, оказавшись рядом со мной, обнял.

– Ты слышишь это? – Шёпотом спросил он.

Откуда-то доносился пробирающий до костей скрежет металла.

– Это в камере пыток, – одними губами ответила я ему, подняв на Джона голову, и он, сглотнув, кивнул.

Цепи, двигающиеся внизу, вызывали первобытный ужас. Двери хлопали, и от этого звука всё тело покрылось мурашками. Сейчас мы оба понимали, что это не Перхта, а кто-то другой. Тот самый призрак, играющий со светом и не желающий, чтобы мы находились здесь. Мы были слишком близки к разгадке, поэтому нам не дали завершить начатое.

– Нам следует уйти, – быстро сказал Джон и отпустил меня. Он подошёл к рюкзаку, пока в камере продолжался шум, становясь всё громче и громче.

– Лори! Мы должны идти! – Крикнул мне Джон, и я отмерла, побежала к дневнику Перхты и бросила его в свой рюкзак.

Мои руки дрожали, пока я безуспешно пыталась затянуть рюкзак. От жуткого воя, словно кого-то пытали там, внизу, я подскочила, и кровь застыла в жилах. Звуки набирали обороты, отчего больше не было сил терпеть их. Что Джон, что я, бросили своё занятие и зажали уши руками. Меня качнуло, и я рухнула на колени, но нечеловеческий полный боли крик заполонил мой разум. Это было невыносимо, да настолько, что из моей груди вырвался стон. Холод пронзил каждый миллиметр моего тела, а изо рта шёл пар.

– Лори, пошли, – Джон поднял меня и закинул себе на спину рюкзак. Но я не могла двинуться, ноги отказали у меня.

– Он кричит… кто-то кричит! – Прохрипела я, продолжая слышать биение металла внизу.

– Кричит? Только ты, Лори, – парень встряхнул меня, но я же слышала крики и продолжаю это делать.

– Так холодно, – меня трясло с сумасшедшей силой, пока Джон в страхе осматривал моё лицо. Тело предало меня в момент опасности, а это было именно так, только мне что-то угрожало, я чувствовала это. По виску скатился холодный пот, казалось, что ещё немного, и я упаду в обморок.

– Нам надо уходить! – Джон пытался тащить меня, но я не могла идти. Не могла, без какой-либо причины. Я не ощущала своего тела, не слышала, вообще, ничего, кроме, жуткого воя рядом. Он тряс меня, но мой взгляд стал мутным, голова наполнилась пустотой, я слушала, потому что другого мне не оставалось. Видела, как Джон орёт в моё лицо, но его голос не обрёл никакого звука, лишь то, что происходило внизу, мне было оставлено.

– Лорель! – Сквозь пелену ворвался в меня голос Джона.

– Прощение даровано любимому… прощение даровано любимому, – прошептала я, и в этот момент всё резко стихло, и свет появился над нами, словно ничего и не было.