Ситников ассоциировался со всем самым светлым и радостным в работе на должности помощника корреспондента. Искренне сопереживая, Владимир не раз уже пытался воздействовать на оказавшегося просто непробиваемым Кравцова, однако раз за разом терпел сокрушительное фиаско.

Иногда хотелось просто рвать и метать. Рявкнуть бы разочек на непосредственного начальника, показать зубы, чтобы он соизволил понять, наконец, что распихивание старых текстов репортажей по папкам в хронологическом порядке – не то, чем хотела Агата заниматься. Но, едва отдаваясь мыслям подобным, тут же вспоминала собственную радость, когда ей честно сказали не рассчитывать в первое время на работу серьезную и готовиться кофе носить да под ногами не мешаться. Тогда она готова была в ладоши хлопать от подобных перспектив, а сейчас что?

Дура ты, Волкова. Прикуси язык и радуйся: у тебя хоть работа есть.

Хоть какая-то.

Агата уже ставила пиалу с салатом из капусты на поднос, когда рядом вихрем материализовался Денис Кравцов. Словно почуял, что о нём говорили. Молча схватив протянутый Ситниковым поднос, пристроился прямо за Агатой и, не говоря ни слова, начал нахватывать всё подряд, даже не особенно глядя на ассортимент.

И тут случилось нечто странное.

Такое Агата уже замечала пару раз, но как-то отмахивалась, думая, что показалось. А, как известно, креститься надо, когда казалось.

Когда Кравцов оказывался рядом, у неё словно парализовывало конечности, а внутри заполошно вздрагивало что-то. Так, должно быть, чувствовал себя обыкновенно кролик, повстречавшийся с удавом. Денис – Владимирович, между прочим, – всегда был крайне собран, скуп не то, что на эмоции – на слова даже, и смотрел неизменно холодно, отстранённо и равнодушно. В том и скрывалась причина, ибо Агата, привыкшая к иному совершенно, каждый раз, сталкиваясь с этой стеной, холоднее и твёрже, чем бетон, совершенным образом терялась.

Интересно, а улыбаться он умел вообще?

Не фыркать, не криво усмехаться на очередную хохму, принесённую Володей от многочисленных знакомых, а именно улыбаться. Это же совсем несложно! Однако, шла третья неделя, а такой простой эмоции на лице Кравцова так и не появилось ни на миг. Конечно, работа работой, но что он, не человек, что ли?

– Хоть бы поздоровался, эй! – Володя, сделав большие глаза, ткнул Кравцова под ребро. Тот даже не моргнул.

– Я тороплюсь.

– Да-а? И куда ещё?

Очередная плошка с пюре перекочевала на уже порядком заставленный поднос.

– Мельников с температурой свалился, меня к Воскресенскому на выездную пихнули.

– Ну ты и дрянь, Кравцов, конечно! А сказать? – неудивительно, что Владимир тут же взвился. Даже отвернувшейся Агате стало обидно, хотя уж, казалось бы!

Впрочем, одно она уже успела усвоить достаточно прочно: Дениса не пробить попытками воззвать к чему-то, походившему на совесть.

– Я сам час назад узнал. – Вот такое объяснение – коротенькое, сухое. Сказал, словно отрезал, и краем глаза Агата заметила, как скорчил мину стоявший позади Кравцова Володя.

– Тогда плати. Компенсация, давай-давай.

– Испугал, – Денис закатил глаза и вытащил из заднего кармана брюк кошелек.

Пристальный взгляд обжёг левую лопатку, отчего Агата невольно поёжилась. Обернувшись, поймала вопросительный взгляд и изогнутую тёмную бровь. Вот так вот – не говоря ни слова, не снисходя до вопроса даже. Одним взглядом, одной бровью, чуть приподнятой.

И безмолвие оказывалось яснее самых конкретных слов.

Заправив самую непослушную и самую пересушенную прядь за ухо, повела плечом и опустила голову.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь.

Надо же, ответил, уже прогресс! Она даже удивилась мысленно, хоть и вида не подала, и ставшими отчего-то рваными движениями придвинула поднос ближе к кассе. Захотелось поскорее уйти.