Эти материалы особенно ценны для нас именно потому, что, с одной стороны, напоминают о далеко еще невыясненном в его полном объеме самобытном вкладе народов Севера в сокровищницу общечеловеческого культурного творчества, с другой – лишний раз подчеркивает единство исторического процесса даже в той его области, которая стоит дальше всего от экономической основы общества.

По способу выполнения и по материалу своему среднеленские писаницы могут быть в данное время расчленены по крайней мере на 6–7 групп. Уже этот один факт, а кроме того, большое разнообразие сюжетов и стилистических признаков наскальных изображений дают право считать, что они относятся не к одному какому-либо более или менее определенному периоду и не к одной какой-либо народности, а во всей своей совокупности охватывают очень длительное время и отражают различные моменты в истории края.

О неодновременности писаниц свидетельствуют и довольно резкие, правда, оттого еще более ценные, случаи налегания одних рисунков на другие, как это с полной отчетливостью наблюдается на мархинской Суруктаах Хайа, вблизи Тойон Арыы или на скале в устье р. Малой Кэтамэ.

В качестве образца наиболее древних неолитических рисунков могут служить изображения пары сохатых на скале около деревни Чуру.

Стиль, в котором они выполнены, монументально-реалистический. Фигура лося – подлинного хозяина тайги, этого неуклюжего, но подвижного и могучего зверя, очерчена и здесь с обычной простотой, только в самых основных чертах, без лишних подробностей, но так, что все типичное, все существенное для нее исчерпано полностью. И как всегда, образ лося выполнен с удивительной верностью природе, реалистически точно во всем существенном: в общих очертаниях массивного тела животного, в его наиболее характерных деталях.

Соответствие живописных образов реальной действительности, самой природе этих животных, на скалах в Чуру, нашло особенно яркое выражение не в передаче формы тела животного как такового, а его динамики. Лоси изображены в момент движения. Они бегут своей неторопливой размашистой рысью один за другим, слегка опустив головы и широко разбрасывая длинные сухие ноги. На лучше сохранившейся первой лосиной фигуре с кинематографической точностью моментального снимка показано даже, как на бегу скрещиваются передние и задние ноги зверя. Замечателен и сам по себе сюжет этих изображений. На неолитических писаницах всей Сибири господствует всегда одна и та же фигура – лося. И это понятно. Лось стоит на первом месте среди зверей тайги по своей мощи и силе, а также по реальному значению в жизни ленских охотников. Выдающаяся роль лося в производственной жизни северных охотников не могла не найти своего отражения и в их духовной культуре. «Лось поэтому после медведя является наиболее крупным персонажем в животной мифологии и эпосе северо-востока» (В.И. Иохельсон).

Культ лося не менее отчетливо прослеживается и для более древних времен, вплоть до неолита, причем следует особо подчеркнуть, что по мере продвижения вглубь прошлого он приобретает все больший удельный вес и значение.

Лось занимал центральное место в производственном культе древних охотников, в тех верованиях и обрядах, которые были связаны с самой основой их существования. Все они естественным образом концентрировались вокруг вполне реального образа лося, неизбежно усваивавшего сверхъестественные масштабы.

Рассматривая этнографические данные, позволяющие приблизиться к пониманию лосиных изображений на писаницах, нужно констатировать сначала, что культовым почитанием пользовался вообще каждый реальный лось или олень, добытый охотником. Кости его хоронили по особому ритуалу и тщательно оберегали от осквернения.