– Раз уж вы собрались заниматься, я подумала, что немного сладостей пойдет вам на пользу, – говорила женщина размеренным голосом и все с той же мягкой улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с ее губ. – Куруто-тян, попробуй наши конфеты, мы делали их сами. Ки-тян любит помогать мне делать конфеты.

И тут Курт сдал себя со всеми потрохами, что он ни разу не японец: взял одну палочку из пары хаси и стал целиться в приглянувшуюся конфетку. Хозяева все поняли без слов, с первого взгляда.

– Какая же я глупая! – испугалась мама Кицуне, быстро поднялась и засеменила на кухню со словами: – Я сейчас принесу ложку.

– Да не стоит, я бы и так справился! – крикнул ей вслед обеспокоенный Курт.

– Ты не умеешь пользоваться хаси, не так ли?.. – поинтересовался Кицуне несмело.

– Н-нет.

Курту было ужасно стыдно, что своим незнанием элементарных японских манер он доставляет хозяевам, а в особенности пожилой женщине, столько хлопот и неприятностей.

– Пока вы будете заниматься, я нажарю вам рисовых шариков, – продолжила мама Кицуне, как ни в чем не бывало, когда инцидент был исчерпан. – Куруто-тян, ты любишь рисовые шарики? Ки-тян их обожает.

– Мама, мне неловко… Ты говоришь только обо мне… – пробурчал Кицуне.

– Но о ком же мне еще говорить? Других детей, кроме Ки-тяна, у меня нет.

– Очень вкусно! – сказал Курт, уплетавший уже пятую конфету. – Как Вы их делаете? Я попрошу Рейджи, чтобы тоже мне такие делала.

– Рейджи?

– Это такая женщина, которая приходит к нам готовить и убирать.

– Вот как. Куруто-тян, твой чай уже остыл. А Ки-тян все выпил. В чайнике ничего не осталось. В детстве Ки-тян ненавидел зеленый чай, а теперь он его очень любит. Пьет его так много, что потом не может заснуть.

– Мама, прошу тебя…

– Прости, Ки-тян. Я просто имела в виду, что там много кофеина, и если выпить чай на ночь, можно и не уснуть. Поэтому я завариваю для Ки-тяна травы, но он так любит зеленый чай, что продолжает пить его литрами. Даже в сезон цветения сакуры он предпочтет ее лепесткам зеленый чай.

– А я не люблю зеленый чай, он горький, – вдруг выдал Курт по простоте душевной.

– В самом деле? – ужаснулась мама Кицуне. – Какая я ужасная хозяйка! Я сейчас же заварю для тебя Ерл Грей. Мы обычно пьем его зимой, когда холодно, он очень согревает.

– Мадам, не надо! – заорал Курт в отчаянии. – Это не вы ужасная хозяйка, это я ужасный гость! Не надо со мной так возиться!

Однако женщина встала, забрала весь поднос (все равно нужно было сменить заварку и наполнить чайник) и пошла на кухню, оставив парней сидеть на подушках. Как же Курту было стыдно! Еще и ноги затекли, это просто выводило его из себя!

– Послушай! – вдруг он неласково зыркнул на Кицуне. – Ты здоровый молодой парнина, а твоя старенькая мама бегает на кухню по всяким пустякам и таскает тяжелые подносы! Тебе не стыдно?

Кицуне не столько удивился, сколько испугался внезапной перемене в настроении друга. Он не понял, что его так разозлило, но искренне хотел его успокоить, поэтому просто отозвался, виновато опустив голову, совсем как в университете:

– Прости…

– «Прости, прости»! Других слов больше не знаешь, что ли? – фыркнул Курт, поднялся с подушки и похромал онемевшими ногами на кухню, бормоча на ходу: – Мадам, можно, я Вам помогу? Вам, правда, не стоит так суетиться из-за меня!

Услышав голос Курта, женщина чуть не выронила чайник. На ее лице больше не было улыбки, губы дрожали, а на глаза наворачивались слезы.

– Ой, я Вас напугал? – переполошился Курт. – Извините, я не хотел. Я думал, Вы слышали, что я иду. Эта квартирка такая маленькая, здесь наверняка стопроцентная слышимость, а еще я топал, как хромой слон.