– В культурной среде много говорят о переводе стихов Веллена, Каннар перевёл их на роскийский и весьма достойно, сборник набирает популярность.

– «Серебряная Змейка»?

– Да, ваше величество.

– Это неплохо. Что ещё?

– Театральные постановки в Королевском театре весьма любимы публикой, сам граф Блэст часто посещает их.

– Граф сделался театралом? С каких это пор? Королева любит театр?

– Нет, как раз её там давно не видели. Поговаривают, Тсонс категорически против.

– О! Узнаю герцогиню. Но почему Лучия слушает её?

– Тсонс воспитывала королеву, а сейчас носит титул статс-дамы, – пожала плечами Лора.

– Странно, Блэст уже потерял влияние?

– Я бы так не сказала. Политику вершит он. Герцогиня, безусловно, не любит его, но у неё не хватает ни ума, ни сторонников, чтобы спихнуть его с поста, а графа её присутствие рядом с королевой ничуть не затрудняет.

– Ещё бы! – усмехнулась царица. – Такая дура и ханжа в статс-дамах – да это для него подарок судьбы! Но почему королева её терпит? Впрочем, это вопрос не к Вам, выясним. Я так понимаю, что развлечения во дворе не поддерживаются?

– Именно, ваше величество.

– Но кто-то держит салоны в городе?

– Безусловно. Например, салон супруги нашего посла очень популярен. В нём собираются все самые прогрессивно настроенные роскийцы.

– А, так вот чем занимается господин посол вместо внешней политики, – ехидно заметила царица.

– О нет, ваше величество, только его супруга! Госпожа Тог успешно распространяет нашу культуру, разве это плохо?

– Чем же тогда увлечён сам господин Тог?

– Садоводством, – со смешинкой в голосе ответила баронесса. – Он пытается приспособить апельсиновые и персиковые деревья к местному климату.

– Понятно теперь, почему я так и не узнала от него ни о смерти барона Ранса, ни о высылке графа Лесов, – жёстко произнесла царица.

Её собеседница побледнела, но дрогнувшим голосом ответила:

– Вы не справедливы к господину Тогу, ваше величество. О смерти барона он сообщал…

– В таком случае, почему я узнаю об этом год спустя и не от своих подданных?! – не скрывая своего гнева и в упор глядя на Лору, спросила Аника.

Даже Ольва испугалась тона царицы, хотя она не имела к происходящему никакого отношения, на баронессу же было жалко смотреть – она вся съёжилась под взглядом государыни, но, тем не менее, собравшись с духом, пролепетала:

– Мы с господином канцлером подумали, что подобная новость плохо отразится на Вашем… самочувствии, ваше величество… Ваше величество! Прошу Вас, смилуйтесь! Простите меня!

Баронесса сползла со стула, упав на колени перед своей госпожой, и склонила голову. Видно было, как дрожат её руки, а по щеке катится слеза.

– Сядьте, баронесса, – выдержав паузу, сжалилась Аника и продолжила, внушительно отчеканивая слова: – Мы Вас прощаем, но на будущее прошу запомнить, что ни Вас, ни господина канцлера мы не уполномочивали заботиться ни о нашем здоровье, ни о нашем настроении. Скрывать от нас информацию – преступно по отношению к государству, какая бы она ни была. Впредь мы этого не потерпим!

Баронесса вернулась на место за столом, но её ещё трясло, она не решалась поднять взгляд и лишь произнесла:

– Да, ваше величество!

– Тогда скажите, что за история с высылкой графа Лесов?

– Не могу знать, ваше величество. Об этом господин Тог не рассказывал, а меня в то время ещё не было в Королевске. Ходит слух, что причиной послужила его ссора с герцогиней.

– Что ж, спросим об этом у самого господина посла. Завтра, как только мы отдохнём, Вы, Лора, отправитесь в посольство и привезёте сюда Тога, ничего не сообщая ему о нас. После мы все отправимся ко двору. Баронесса, я также прошу Вас найти портниху, которая могла бы быстро подогнать одно из моих платьев под фигуру графини. Её гардероб, скорее всего, ещё не успеют подвезти.