кто твою сноху в элитный роддом устраивал? Если бы я целенаправленно не била в одну точку и не довела до исступления Полякова, Александр Осипович и пальцем бы не пошевелил. Он ведь, как ненормальный, мне в трубку орал: «У нас все кончено! Не приставай! Нужно было раньше думать, когда на развод подавала». А дел-то: всего лишь прогнуться перед бывшей любовницей – гинекологичкой, которой я предлагала уступить его за пятак. Он мне этот пятак до сих пор простить не может.

Женщины расхохотались.

– Инесса Эдуардовна, как хорошо, что вы еще здесь, – приятной наружности парень – колорист-креатор13 – робко протиснулся в приоткрытую дверь. – Дилерша вчерашняя приехала, партию «Dermo-Expertise» и «Elseve» от L» Oreal притащила. Будем брать? Или сначала взглянете? Вдруг туфта?

– Инна, мы пойдем? – секретарь-референт поднялась. – Спасибо тебе за все. И за Пашку, и за поддержку. Ты не беспокойся, как-нибудь сами выкрутимся. Да я от стыда сгорю, если весь свой колхоз на шею тебе посажу. – Васильева одернула на внуке задравшуюся футболку: – Ну что, гуляка? Бери котомку с тетрадками и приготовься колупать обои в углу. Пока дед не отобьет.

– Татьяна, не руби с плеча. Подумай. – Инесса посмотрела на переминающегося с ноги на ногу колориста: – Сейчас, Роберт, сейчас.

– А чего тут думать? – уныло произнесла однокашница, направляясь с внуком к двери. – Я тебе на стол список звонков положила. Несколько раз звонила Муратова. Пыталась выяснить, почему с тобой невозможно связаться. То «абонент недоступен», то телефон и вовсе выключен.

Первым делом Инесса освободила почтовый ящик, набитый под завязку глянцевыми проспектами и непонятными газетенками. Вся печатная продукция брезгливо полетела в мусорную корзину. Телохранитель подобрал упавшую мимо бумажку, изучил и отправил следом по назначению, а госпожа Полякова сделала замечание консьержке:

– Римма Федоровна, зачем вы позволяете, кому ни попадя, таскаться сюда с этой макулатурой?

Бабулька, выряженная не по возрасту в костюм с бесчисленными фестончиками, подаренный, по-видимому, за ненадобностью кем-то из жильцов дома, щелкнула секатором. Отрезала сухую ветку разросшегося в кадке лимонника и отпарировала:

– Вам, Инесса Эдуардовна, хорошо выговаривать. А кто мне дал право разносчиков гонять? Не хотите – не читайте. Все ругаются, как будто чего от меня зависит. – Божий одуванчик раздвинула садовым инвентарем листья и снова щелкнула. Ехидно улыбнулась: – Погодите, осенью вообще завалят: в октябре депутатские выборы.

– А вы, Римма Федоровна, приказывайте, вон, в то сооружение складывать, – подбросил толковый совет Николай и показал пакетом с низкокалорийным рационом хозяйки на тумбочку у стены. – А я буду на дачу возить и сжигать.

– Учитель выискался, – консьержка прервала работу и пошла к себе в застекленный закуток. Появилась, держа в руке роскошный букет белых лилий. Протянула Инессе: – Андрей Игоревич заезжал. Грустный такой. Там внутри конверт.

В конверте лежали яркий буклет с описанием египетских чудес, экскурсионных программ по Каиру и Александрии и одна оплаченная, но не заполненная путевка. И больше ничего.

– Отдыхать поедете? – Николай с интересом посмотрел на хозяйку. Он был в курсе ее последнего и непродолжительного романа с импозантным14 и модным художником, полотна которого принимались на ура даже самыми придирчивыми критиками.

– Поеду. Но в другой раз и не с ним, – Инесса без сожаления разорвала путевку.

– Цветы хоть возьмите, – Римма Федоровна осуждающе поджала губки. – Человек старался, выбирал, потратился. Красота-то какая!