Инесса захлопнула дверь машины и повернулась к сидевшему на заднем сиденье Креолову. Протянула папку:

– Пожалуйста, Наум Петрович, тщательно перепроверьте документы. Хотелось бы, чтобы у зама господина Саблина при нашей с ним встрече не нашлось повода для критики. Вы, кстати, съездили в банк?

– Еще утром. Деньги на наш счет были перечислены два дня назад, как и договаривались. Антон Богданович слово держит. Думаю, если не возникнет проволочек и в Учреждении юстиции все пройдет гладко, со следующего понедельника, то есть до официального оформления, авансировать рабочих и начинать снос щитовых корпусов.

– Хорошо, согласна. А по поводу: пройдет гладко или нет, можете не сомневаться. И пройдет, и в кратчайшие сроки. У господина Саблина проблем нигде не бывает. – Инесса посмотрела на Николая: – Устал? Что-то ты бледный. Ничего, Коля, сейчас подкинем Наума Петровича до дома, потом – в супермаркет, – ну, я там долго не задержусь, – и свободен. Как там твоя Галочка? Когда рожаете?

– Через месяц. Вот заодно, Инесса Эдуардовна, и приданое для младенца подберем. А то с моим вкусом боюсь Галке не угодить. – Телохранитель включил зажигание и плавно тронулся с места, выруливая от здания районной Администрации на проспект. – Но с покупкой повременим. У меня приказ: все причиндалы приобретать после появления наследника. Суеверие, конечно, но я стараюсь во всем жене угождать. Она и без того тяжело ходит. Жару не переносит, задыхается.

– Да-да, такая примета существует, – подтвердил действительный член Дворянского собрания. – А купить всегда успеешь. Сейчас не советские времена. Дефицита нет. И товар не сравнить с прежним. Представляете, меня пеленали в убогие лоскуты! А эти жуткие марлевые подгузники! Смотрю семейный альбом, и плакать хочется.

Главный менеджер оседлал любимого конька и с нескрываемым удовольствием, почти взахлеб принялся изгаляться над гегемонией пролетариата и ударными пятилетками. Его собеседники не спорили, а всю дорогу лишь изредка многозначительно переглядывались. В финале, вылезая из автомобиля, Креолов дребезжащим тенорком пропел им кусочек из «Интернационала», сказал: «бред» и засеменил к своему подъезду. Глядя ему вслед, хозяйка «Галатеи» и ее телохранитель, державшиеся до сих пор из последних сил, дружно прыснули.

Уже в магазине, толкая перед собой тележку с фруктами, сыром и минералкой, Николай заметил:

– Наш граф рано или поздно довыступается. Получит от какого-нибудь несогласного с ним гражданина по сопатке. Занозистый старик. И чего неймется? – Он внезапно сморщился, схватился за правый бок, выдохнул: – Ух, зараза!

– Что с тобой? – Инесса встревожилась.

– А, ерунда. Печенка, наверное. Видимо, в обед переборщил с «чили».

– Да уж, заметила: ты красный перец просто обожаешь и, по-моему, только в чай его не сыплешь. На, прими таблеточку, – Инесса Эдуардовна достала из сумки «но-шпу», открыла бутылку с водой. – Вмиг полегчает. А за Петровича не беспокойся. Скоро на него навалится колоссальный объем работы – некогда будет вспоминать о благородных корнях. Правда, при условии: если среди нанятых азиатов не отыщется потомка Бухарского хана или, на худой конец, басмача – неукротимого борца с Советской властью. Вот тогда он непременно изыщет возможность оттянуться на полную катушку.

Николай рассмеялся.

– Отпустило?

– Вроде бы.

– В таком случае поворачивай налево – в детский отдел, пойдем распашонки смотреть. Я отстрелялась: и на ужин, и на завтрак с лихвой набрала продуктов. Ладно-ладно, не ухмыляйся. У меня разгрузочные дни, которые, между прочим, и тебе не помешали бы. Вон до чего себя довел: молодой, а за живот хватаешься. Нельзя отдавать предпочтение одной кавказской кухне – внутренности спалишь. Возьми настройся, посиди с месяц на молочной диете, откажись от мясного, дай организму передохнуть.