Судорожно вспоминаю детские годы, что безвылазно провела здесь, «где-где-где укрыться?!» Ныряю в тень, парни пробегают мимо. Не дышу, пытаюсь унять стук сердца, что ухает, отражаясь эхом от гранита.

Через дырку в плитах вылезаю к строительному контейнеру, типа гаража. Юркаю в приоткрытые ворота. В изнеможении прислоняюсь к ледяной стене. Всего и надо – переждать – утром или днем выйду. Пахнет затхлостью и смрадом, наверное, тут когда-то бомжи обитали. Вдруг улавливаю пряный аромат, дым кубинских сигар. Створки полностью разъезжаются, выбирая меня из тьмы помещения. Добыча загнана – их лица довольны: «да тут даже подпол есть, туда и скинем». Ко мне шагает Серега:

– Не такая ты и умная, как говорили, скрипачила. Сыграй нам, а то потом не до того будет, – и швыряет в меня скрипку, та бьется об стену, и тугая струна со звоном отрывается. Я не могу пошевелиться, – Не хочешь? Ладно, тогда мы поиграем.

Он прижимает меня к полу, накручивает мои волосы на руку, другой – расстегивает ширинку. И тут вдруг заходится в приступе кашля, никак не может остановиться. Скатывается с меня, хватается за горло, бьет по грудине. Остальные обеспокоенно подпрыгивают к нему, но помочь не могут. Изо рта Сереги идет пена, он остервенело трет глаза и кричит, чтоб дали воды. Но воды нет. «Пиво» – вспоминает чернявый и несется к машинам, пробегает пару метров и падает. Тоже кашляет, трет лицо, ногтями ковыряет глаза, наверное, каменная пыль попала. Я осторожно встаю и медленно вдоль стены продвигаюсь к выходу.

Возвращаюсь к ним через пять минут, куртка и юбка на мне. Вся десятка корчится в кашле, выхаркивая белесую с красными каплями пену. Иду прямиком к Сереге, по пути вырывая с корнем струну из скрипки. Он пытается что-то сказать, но не может. Зато могу я:

– Я жила и думала, что никто не имеет права травить других. Просто потому что сильнее. А потом встретила вас. Вы меня переубедили. И знаешь, я не только умнее, чем говорят, но и сильнее. Между прочим, курить вредно для здоровья. Мало ли какую отраву при закрутке добавили на фабрике. Или в квартирке на третьем этаже. Меня, кстати, Настенькой назвали в честь младшенькой из Аленького цветочка. Надо соответствовать: вот я себе цветочек и выпросила – красивый и очень ядовитый олеандр.

Я наклоняюсь над Серегой, обкручиваю его шею струной и резко тяну концы в разные стороны. Открываю подпол и скидываю их всех туда. Пока живые, но рябина пророчит лютую зиму.

– Настенька, как же ты не боишься так поздно одна ходить. Не дождался вчера тебя, сон сморил. Как репетиция прошла?

– Ой, папа, решили сразу отчетный концерт дать… Такая экспрессия, даже струна порвалась. Дай, пожалуйста, денег, скрипку перетянуть.

Рассказ: «Сколецифобия»

Тёплое лето, мне года 3—4, дача, семейное торжество. Сидя на детском стульчике, зачарованно смотрю на огонь, как его языки причудливо танцуют на деревянных поленьях, готовящихся стать углями для приготовления сочного мяса. Дедушка с дядей сидят рядом и увлечённо о чем-то беседуют, женщины нанизывают кусочки замаринованной свинины на острые шампуры, наш доберман покорно сидит под уличным столом с голодными, молящими глазами, ожидая получить лакомый кусочек. Безмятежность. Опускаю глаза под ноги и цепенею. Рядом с моей ножкой медленно ползёт, таща своё кожаное мясистое тело, омерзительное существо. Обыкновенный дождевой червь. Не помню, как я раньше на них реагировала, но в тот момент я резко подскакиваю и отбегаю от насиженного места, сдерживая тошноту. Как я это запомнила? Почти до мельчайших деталей.