– Непременно к Кузе сходить надо, раз звал. Давно не был у него. Со святок, поди. Может, батюшку Анюты в крепости увижу? Может, весточку ему, какую от дочки передам? Пусть не спасу его, а всё Анюте доброе дело сотворю. Надо сбегать, сказать ей, что в каземат вечером пойду. Вот ведь обрадуется она, коли, узнает, что со мной можно весточку для её батюшки передать! Обрадуется ведь!

  Только Чернышев к порогу, чтоб задуманное исполнить, а навстречу ему два дюжих монаха своего упирающегося сотоварища тащат.

– Вот! – крикнул тот, который повыше, – настоятель Гришку велел попытать. Подозревает, что алтын он из монастырской казны утаил. Ты уж поспрошай его Еремей Матвеевич.

– Не утаивал я! – взмолился Гришка. – За что же напраслину вы на меня возводите? Христом Богом клянусь, что не брал!

  Однако никто мольбам заподозренного в воровстве монаха не внял, и внимать не хотел. Не принято было здесь ничьим мольбам внимать. Не то место. Чертыхнулся Еремей себе под нос из-за крушения планов, плюнул в угол от досады, что Анюту еще разочек увидеть не пришлось, и за монаха взялся. Всё Гришка рассказал с рукой в тисках. Во всем повинился. Оказалось, что не первый раз он деньги монастырские утаил. Всякий раз подлец мошенничал. Пошлют его в город что-то для обители купить, так он хоть полушку, но обязательно в карман сунет. Товар самый дешевый и дрянной выбирает, а при отчете, как о дорогом говорит. Раскаялся инок. Со слезой раскаялся. Про место, где добро наворованное хранит, с той же слезой на глазах и рассказал. Степан Артамонович предложил его в каземат отправить, но монахи решили сами с казнокрадом разобраться. По-свойски. Уж как Гришка выл, как в крепости просился остаться, но своя рука владыка и в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Увели восвояси упирающегося поганца.

  Не успел Еремей пот со лба смахнуть, а уж к дыбе следующего подследственного подтолкнули. Мужик из лука по воронам стрелял да стрелой угодил в пределы царского дворца. И ладно бы просто угодил, а то ведь так подгадал, собаку Меньшикова с нужного дела спугнул. Она только устроилась, а тут стрела. Не повезло мужику. Рука у него в трех местах хрустнула, прежде, чем он в заговоре против светлейшего князя признался. Только этот признался, а тут еще одного злодея волокут. Что за денек сегодня выдался? Давно таких не бывало. Только к сумеркам всё успокоилось. Прибрался немного Чернышев, а Сенька его уж за рукав к крепостным воротам потащил.

– Пойдем Еремей Матвеев возьмем чего-нибудь, – торопливо размахивал руками Суков, широко шагая подле Чернышева. – Мало ли чего? А ну как не хватит Кузиного угощения?

  Прямо мимо Анютиного дома они пробежали, но так и не пришлось Еремею к Анюте зайти. Постеснялся он при Сеньке к порогу её завернуть. Мало ли чего?

– Ну, ладно, – решил Чернышев про себя, мельком оглядываясь на оставшуюся сзади анютину избу, – если увижу её батюшку, так ей от него поклон принесу. Она тоже, поди, этому обрадуется.

  Забежав за крепостной стеной в кабак, и прихватив там зелена вина бутыль, поспешили Еремей Матвеевич с Сеней к мрачным воротам каземата. Как положено в гости пришли. Не с пустыми руками. Только Кузьма в грязь лицом тоже не ударил. От души к гостям приготовился. Пирогов с морковью принес, рыбы сушеной, капусты три блюда и все разные, пива жбан ну и зелена винца, само собой достаточно было. Накрыли стол в тесной надзирательской каморке, солдат свободных от караула позвали, и сели как полагается. Сначала по одной выпили, затем по второй, потом один солдат хотел на попятную пойти, дескать, на пост ему скоро. Да только его тут же на смех подняли.