– Ну здравствуй, Змай, – сказал он, стараясь глядеть на незнакомца гордо и сверху вниз.

– И тебе не болеть, – кивнул тот, нисколько не смутившись.

– Не хочешь ли силой со мной помериться?

– Нет, не хочу, – просто и спокойно ответил незнакомец.

– А придется… – процедил Ратко и стал поднимать и без того закатанные до локтя рукава.

Незнакомец пожал плечами и начал не торопясь расстегивать пояс. А потом спросил, тихо, но так, что услышали все, даже Спаска:

– Или ты собирался биться со змеем?

Он скинул безрукавку.

Ратко был ниже незнакомца, но шире в плечах, это стало особенно заметно, когда они встали друг напротив друга. Их обступили кру́гом, и Спаске не стало видно, что происходит за чужими спинами. Но она не сомневалась: незнакомец победит. Она и потом легко предсказывала исходы поединков – по глазам всегда ясно, кто сильней.

И на этот раз не ошиблась: когда круг расступился, Ратко медленно поднимался с земли, а незнакомец стоял над ним и утирал струйку крови, бежавшую из носа.

– Ратко, я сразу тебе сказал, что этого не хочу. – Незнакомец протянул руку, но Ратко покачал головой и руки не принял.

– Спаска, – дед незаметно отошел от толпы, – пойдем в гости к деду.

– Подём! – расплылась Спаска, тут же забыв о незнакомце и Ратко.

Дед поднял ее на руки и понес – незнакомец, надевавший безрукавку, странно и пристально посмотрел им вслед.

В избушке деда, на краю очага сидела мать и теребила кончик косы. Больше сидеть у деда было негде – почти всю его избу занимал круглый каменный очаг, и только в самом углу, за пологом, стояла узкая лавка, где дед спал.

– Спаска, – почему-то шепотом сказала мать и, поставив перед собой, принялась приглаживать ей волосы и оправлять рубаху. – Извозилась вся…

И, поплевав на уголок передника, вытерла ей нос и щеку.

– Сарафан надо было надеть…

– Брось, Живка, – проворчал дед, – никто на это и не посмотрит. Дитё и есть дитё. Иди ко мне, внучка.

Но мать вцепилась в Спаску обеими руками, усадила себе на колени и замерла, глядя на дверь. Потом, спохватившись, поправила свои косы и распрямила плечи. Потом встала, потом снова села – на самый край очага. Опустила Спаску на пол, одернула ей рубаху и снова взяла на колени. Дед как ни в чем не бывало сидел на лавке.

Дверь раскрылась – Спаска уже знала, что в избушку войдет незнакомец.

– Эх, Живка, – начал он с порога, не поздоровавшись, – я ведь просил родить мне мальчика. Ну что же поделаешь… Давай посмотрим, что получилось…

Мать поставила Спаску на ноги и подтолкнула вперед, как обычно ущипнув за щеку. Но плакать Спаске вовсе не хотелось, даже наоборот: незнакомец ничуть ее не пугал. А когда тот подхватил ее под мышки и подкинул вверх, она взвизгнула и рассмеялась – взлетать так высоко ей еще не приходилось. У деда в избушке была высокая скатная крыша с дырой над очагом, и Спаске показалось, что сквозь эту дыру она поднялась над всей деревней и даже успела рассмотреть ее с высоты.

– Сколько лет живу на свете, а такой хорошенькой девчонки еще не видел. – Незнакомец на миг прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

– Но-но, – проворчал с лавки дед, – смотри. Не привыкай.

– Да ладно, мне что? Я пришел и ушел. – Незнакомец обогнул очаг и сел на противоположной стороне, напротив деда, так и не выпустив Спаску из рук.

– Привяжешься – и бери тебя голыми руками после этого, – сказал дед.

– Не успею. Дай-ка мой узелок лучше.

Спаске нравилось сидеть на коленях у незнакомца – уютно было и надежно. И она льнула к нему и терлась щекой о гладкую кожаную безрукавку.

Из узелка незнакомец достал подвеску с белым полупрозрачным камнем и надел Спаске на шею.