– Да, так. Но встречаясь с одиноким, всё-таки на что-то надеешься…. И, в тоже время, всегда готова к его исчезновению: не вертишься перед ним кроликом…

– Не вижу разницы…. Женатый, также может уйти от жены и угомониться…. В общем, ты мне так ничего толком и не объяснила. Я понял лишь одно: женат – до свидания, не женат – поглядим на твоё поведение. И баста. Женская логика – умом не понять.… Всё мы пришли! Идём?!

3.

В квартире у Есина было довольно комфортно. Но Лампочка сразу поняла, что в доме бывают только случайные женщины: не было ухоженности и уюта. Было – жилище.

– Сварю кофе…

– Не нужно. Я не хочу. Сядь лучше рядом.

Егор, молча, повиновался.

– У меня был парень. Хороший парень. Очень хороший друг был. А потом, что-то сломалось. Он псих был…

– Не понял, больной что ли?

– Нет, просто взрывной и бешеный…. Не смотри ты так на меня, Егор… он, просто, если что-то его не устраивало, не по его что-то получалось, у него самый настоящий припадок начинался, чуть ли не пена изо рта шла, трястись начинал, слюной брызгал,… рук, правда, не распускал, но зрелище было омерзительное. В конце концов, мне всё надоело, и я ушла от него. Он меня «доставал» ещё недели две, а потом пропал. Я успокоилась, немного в себя пришла, с месяц где-то остывала от него,… думаю, дай, звякну ему домой… поболтаем, как старые друзья,… глядишь, опять будем общаться, но уже в ином качестве, не как… ну, словом, останемся друзьями,… а мне его мама ответила, что его больше нет – моментальная остановка сердца. Понимаешь, он даже не понял, что его больше нет! Понимаешь, Егор! Ты понимаешь это, Егор? – И на её улыбку, не сходившую с её лица, потекли слёзы.

Егор даже не понял, что происходит. А слёзы текли и текли. Лампочка не закрывала лица, не вытирала щёки, как это делают в подобных случаях, не всхлипывала. Она плакала, улыбаясь при этом своею детской улыбкой, и только причитала, откинувшись на спинку дивана, словно читала молитву: «Двадцать семь лет, двадцать семь, как Лермонтову… двадцать семь, а я оборвала, будто Мартынов пальнула в сердце,… двадцать семь лет, а я в двадцать три – убийца. Боже, прости меня, Господи…. Боже…»

Есин испугался, что не сможет остановить этот кошмар. Он был уже не рад тому, что пригласил Евлампию (вот, папа имечко подсуропил!) в дом «на кофе». Какой здесь может быть кофе? Тут коньяку литр нужен, а не кофе с бубликом.

Зазвонил телефон, и Лампочка моментально перестала реветь. «Вот это смена настроений!», – подумал Егор и снял трубку:

– Да, Есин.

– Егорушка, – заворковала трубка, – это твоя персональная « Pussy Riot». Когда начинаем концерт?

– Вы не туда попали – ответил Егор и положил трубку.

– Кто это, Егор? – Евлампия была точно такая, как десять минут назад, цветущая и жизнерадостная.

– Какого-то Гену спросили, – а сам подумал, что она сама больна на всю голову.

Он вышел, принёс бутылку «Ноя» и разлил по рюмкам содержимое.

– И когда всё это произошло?..

– Месяца четыре назад, – беззаботно отозвалась Евлампия, пригубив коньяк, – вкусный,… а я в коньяках совсем не разбираюсь…

Зазвонил телефон.

– Ты чего, Егор, офонарел совсем, «не туда попали…»

– Послушай, «чего тебе надобно, старче?» Время десять, а ты названиваешь? Я сплю уже!

– Рановато, Егорушка, или ты не один спишь?

– Да. Верно. Дальше что?

– А если я сейчас приеду?

– Валяй, тебе же хуже.

– Ладно-ладно. Не волнуйся. Не парься и получай удовольствие.

Трубка дала отбой.

– Егор! Не выгоняй меня сегодня. Мне от тебя ничего не нужно. Я здесь посижу, а ты иди, ложись. Я уже и маме сказала, что домой не приеду…. Пусть думает, что у меня личная жизнь налаживается, а?