– Ну и дела. Так получается он тебе жизнь спас?

– Да! Мой косолапый тогда подошел ко мне, лизнул в щеку. Храп так всегда делал, когда маленький был. И ушел. Я не видел своего лохматого воспитанника, но чувствовал, что он рядом. Сопровождал Храп меня почти до избушки.

Дождь продолжал поливать, стало темнеть. Шура включил ближний свет фар.

– Зима тогда, казалось, длилась бесконечно. Я один без Храпа. Вот тогда впервые и почувствовал, что такое одиночество. Думал, не вынесу и сопьюсь. Пришла весна, я на обход. Вышел на пригорок к реке, смотрю, медведица брюхатая воду пьет. И тут два выстрела подряд. Лодка, а там те же двое, что и в прошлый раз. Они было к добыче сразу. Но тут сверху уже несся Храп. Меня током прошибло. Это же подруга Храпа… У браконьеров опрокинулась лодка, и они стали тикать в разные стороны. Худого со шрамом Храп настиг. Рыжий ушел.

Я спустился к реке. Храп посмотрел на меня таким взглядом… мне передать это трудно, но я все понял и начал преследовать рыжего. Уже через полчаса я его настиг. Нет, арестовывать я его не стал. Я просто прострелил ему ногу. Он вскрикнул от боли. А минут через десять, рядом с ним стоял уже Храп. Дальнейшего я уже не видел, побрел домой. Внутри все кипело…

– Так ты человека на растерзание зверю отдал?! – с испуганным взглядом спросил Шура.

– Да кто из них зверь, это еще вопрос. Храп для меня как близкий друг.

С той поры прошло уже три года, я его больше не видел в заповеднике.

– Ну и дела… Знаешь, Андрей, даже не знаю, как поступил бы я, будь на твоем месте. Сложно все. Человек вроде бы венец творения, всю тварь должен к Богу привести, а тут такое, – и Шура замолчал, задумался.

– Шура, ну ты и философ.

– Катехизатором одно время был. Прихожан в храме просвещал. А потом женился, семью надо было кормить, жизнь закрутилась, завертелась. Сейчас даже в храм редко хожу, некогда. А может, и потребности ныне такой нет, не знаю. Мне в дороге хорошо, домой прихожу – уют и благодать. Андрей, а ты всю жизнь егерем?

– Нет. Я в двадцать шесть лет сюда приехал. Сам из Подмосковья. Пришел с армии, женился, сын родился. Все замечательно было. Дом, работа, жена, ребенок. А потом авария. Марина везла сына с школы домой, на перекрестке в них въехала Газель. Водитель был пьян. Жена и ребенок погибли. Даже до больницы не довезли. Я еще пару месяцев пожил в городе. Потом нашел в интернете объявление, что в этих краях нужен егерь и не раздумывая мотнул в Сибирь. Тут курсы прошел и в тайгу. На прежнем месте оставаться было невозможно. Мне все напоминало о сыне и жене. Да уже и здесь был, года через три наверно только улеглось все в душе и пришел в себя. А так, уж двадцать лет я здесь.

– Ну и страсти… Слушай, Андрей, давай перекурим? Сейчас к обочине прижмусь, чуть разомнемся, а то ноги затекли.

– Не курю. Но сегодня компанию тебе составлю, если угостишь?

– Этого добра не жалко.

Дождь чуть стих, мы вышли из кабины. Шура протянул мне сигарету, чиркнул зажигалкой, я подкурил, потом он.

– Ух, свежо, хорошо то как, – пробурчал Шура, размахивая руками, и делая небольшие пробежки вдоль обочины.

Я стоял недалеко от фуры, погруженный в свои мысли. Накатили воспоминания о Храпе.

И вдруг истошный крик Шуры.

– Андрей!

Я оглядываюсь, в метрах десяти от меня стоит медведь, здоровенный, просто громила. Встретив мой взгляд, он на мгновение остановился, фыркнул, встал на задние лапы и двинулся на меня.

Шура что-то орал, но я его уже не слышал. Жизнь замерла во мне, все остановилось. Ноги не слушались, будто вросли в землю.

Рев… Громила остановился, повернул голову назад, а там Храп. Да, уже было темно, но Шура машину не глушил, и фары светили. Ну и Храпа я узнаю даже по дыханию.