– Не отвечайте, и так вижу, что все у вас хорошо. Теперь и у меня все будет хорошо, правда? Я такая дурочка была, а теперь все будет по-другому, все будет за-ме-ча-тель-но.

Тут ее внимание переключилось на появившегося рядом молодого мужчину, одетого в обтягивающий фигуру необычного покроя черный костюм, смотрящийся, впрочем, весьма элегантно.

– А это Буч. Месяц назад мне сказали, что он будет проводить мою Церемонию прощения, и с тех пор Буч постоянно посещал меня в моей камере. Он так любезен, он так ухаживает, что я почти влюбилась и один раз, на днях, даже чуть не поцеловала его, такой он милый. Не сделала этого только из-за памяти о бедном Угге! Все это еще так свежо… Но я обязательно поцелую его позже. Мы ведь останемся друзьями, верно, Буч?

Мужчина в черном чуть улыбнулся, открыл шампанское и разлил его по бокалам. Лю схватила апельсин, начала его чистить, но вдруг с видимой досадой отбросила. Немного отхлебнула вина.

– Ой, пузырьки язык щекочут! Вы знаете, я никогда не любила поэзию, а теперь увлеклась. Буч для меня такие стихи сочинил. Я их наизусть помню. Вот, послушайте:

У сердца с глазом – тайный договор:

Они друг другу облегчают муки,

Когда тебя напрасно ищет взор,

И сердце задыхается в разлуке…»

Кир с Аей переглянулись в недоумении.

– Нет, ничего не говорите. Это просто божественно! Я не буду всего читать, оно длинное, это стихотворение. Заканчивается так:

Мой взор тебя рисует и во сне

И будит сердце, спящее во мне.1

Правда, здорово? Он настоящий поэт, мой милый Буч!»

Лю вновь отхлебнула шампанского, затем задорно хлопнула в ладоши и легко вскочила на ноги.

– Я готова! Давайте побыстрее проведем Церемонию, уже вся дрожу от нетерпения!

Буч слегка поклонился:

– Как вам будет угодно, сударыня. Я к вашим услугам!

Кажется, это было первое, что он произнес во время своего присутствия здесь.

Лю шутливо взъерошила волосы Аи, наклонилась к брату и чмокнула в щеку, прошептав:

– Немного терпения, братец, и я всегда буду с вами.

Она легко взлетела на помост. Поднявшийся вслед за нею Буч зажег несколько свечей, озаривших большущее распятие, и отступил на пару шагов в сторону. Лю опустилась на колени, скрестила руки, склонила голову и громко начала читать молитву:

– Господь всемогущий, я смиренно склоняю свои колени и сердце свое возношу к тебе…

Девушка читала долго, тщательно выговаривая каждое слово. «Она всегда была старательной, крошка Лю», – некстати мелькнуло в голове Кира.

– …дай мне силы простить, дай мне силы возлюбить всех, кто вольно или невольно сотворил мне зло. Я всей душой стремлюсь к тебе. Аминь!

Выступивший из полумрака Буч держал в руках какой-то продолговатый предмет. Опустивший глаза Кир не увидел, как метнулись в сторону язычки свечей от блеснувшей в их свете стали. Но услышал, как глухо стукнулось нечто о помост…

– Церемония окончена, – прошептал позади них служитель в сером.

Когда оба вышли в холл, он же вновь записал время на пригласительных билетах и вернул им. На улице Кир мельком взглянул на них и отметил про себя, что все длилось не более часа.

Долго шли, не произнося ни звука. Наконец, Ая осмелилась прервать молчание:

– Неужели Лю так и не поняла, что не ее прощают, а она?..

– На это и рассчитано, – произнес Кир, пальцы которого судорожно мяли синие билетики с надписью крупными буквами «Церемония прощания», и добавил тихо, – бедная моя сестренка…

Сибирь. Ранняя осень. Моросит дождь. Я стою на трассе, ловлю попутку. Тормозит фура.

– Приветствую. До города подкинешь?

– Полезай, – буркнул седовласый водитель.

– Спасибо, – ответил я, залезая в кабину. – Ваш напарник спит, шуметь нельзя?