– Слыхал я про горбушку, – согласился барабанщик, – только всё равно у меня денег нет. А ты в курсе, что ты сейчас разговариваешь с человеком, из-за которого испытания «Бурана» перенесли? И в космос он гораздо позже полетел.

Я проглотил язык. Барабанщик рок-группы «Жопа зверей» тоже имел право быть крутым чуваком.

– Я тогда в «Энергии» учеником работал, радиомонтажником. При тестировании отказали солнечные батареи. Назначили комиссию – релейная группа, говорят, неисправна. Спрашивают сборщиков – эй, вы там чего? А чего мы? Нам что со склада дадут – то мы и ставим. Ну а вы чего там, на складе? А мы-то причём? Нам что монтажники передают, то мы и складируем. Ну а вы, монтажники? А мы что? Мы – монтажники опытные. Ну, правда, есть у нас один ученик, может он что накосячил. Так и не лишили никого премии. А мне она и так не полагалась.

Дрыщи знали эту историю наизусть и тихо уссывались над впечатлением, которое она произвела на нас с Костей. Пёс басовито зевнул и мягко отвалил от стола.

– Хороший повод поднять бокалы! – согласился барабанщик и задрал к сизому с прожелтями потолку свою чашку с отбитой ручкой. – Блин, тут только что был собакевич! Я ж хотел ему селёдкин хвост скормить!

Дог приплёлся к Ким и положил голову на двухэтажную фортецию из её худых коленей. Палмер рефлекторно принялась гладить широкий лобешник пса.

– Собака – это глюк человека, – указал я барабанщику, чем отобрал обратно регалии крутого чувака, ибо дрыщи заржали в голос, включая молчаливую хозяйку комнаты, а стало быть, и владелицу дога.

– Вот чем хорош, к примеру, спаниель, об него можно руки вытирать, когда салфетки кончились, – мечтательно потянулся лидер-гитарист, – особенно об его огромные уши.

– А давайте придумаем породу собак, чтобы нижняя челюсть вперёд, и чтобы нос был за уши натянут, – включился в новую тему барабанщик.

– Не. Лучше длинное-длинное туловище, – в своей манере я мог поддержать любую беседу, – короткие-короткие лапы, длинный-предлинный клюв и тяжёлый-тяжёлый хвост, как у бобра. Чтобы волочился за собакой, пылил по дороге, и она его даже поднять не могла. Назовём породу «экстерьер».

– М-да, – не оценил клавишник.

Дог ревниво проследил глазом, как его хозяйка блеснула сушкой из пыльного вазона. Оторвал подбородок от худых коленей Ким, приплёлся попрошайничать. Дама задрала руку с сушкой.

– Попроси!

Пёс обрушился бортами на паркет, сфокусировался на лакомстве. Стоячие уши отрабатывали локационные задачи. Голова моталась вверх-вниз.

– Проси! – приказала хозяйка.

– Ма… ма… – раздалось из утробы дога через его развалившуюся пасть.

– Громче!

– Ма – ма!

– Молодец!

Дог получил вожделённую баранку и завилял хвостом. Мы пребывали под впечатлением, почтительно кивали хозяйке. Дрыщи показали большой палец. Не каждый день встретишь говорящую собаку!

Тишина за столом продержалась недолго. На том конце, где сидела Кимберли, вызревала новая тема.

– Я ехала в кантри, где sекса нет. А вы ничего другое и не думаете думать. Разве что beer энд ryba, – делилась Ким то ли переживаниями, то ли наблюдениями.

Дрыщи невольно переглянулись. Собака вновь сменила дислокацию, воткнувшись между рокерами.

– Это она, видать, телемост смотрела! – сообразил Осип.

– Точно! – включился Костя. – Выдернула слова из контекста, на самом деле та тётка сказала «в СССР секса нет, есть любовь».

– Liuboff! – Палмер радостно закивала головой и погрозила пальцем патлатым дрыщам.

– Только про любовь она принялась добавлять после значительной паузы. Когда аудитория уже ржала.

– Погодите, – вспомнил я, – так ведь то был телемост о телевидении, и речь шла о советских фильмах. В них действительно никогда не фигурировал секс, а отношения показывали через любовь. Оратор имела в виду именно это.