Инженер Доронин уже подходил к стеклянным дверям универмага, когда откуда-то пахнуло настоящей ёлкой, как в детстве. Оглянулся. Он увидел её сразу. У входа на ёлочный базар. Маленькую, не очень пушистую, слегка кособокую, но именно такую, как в детстве…
Так и отправили эту маленькую пластмассовую ёлочку на склад, до следующего Нового года.
А где-то в городе, под бой Курантов, поднимает бокал с шампанским человек, который ещё и не подозревает, что весь этот, теперь уже наступивший новый год, он будет ходить на работу, в магазин, в кино с женой и в детский сад за дочкой, прежде чем придет в универмаг и найдет на прилавке ту единственную, маленькую пластмассовую ёлочку, сделанную в далеком городе N и заботливо упакованную тетей Валей, которую должен купить именно он, а не какой-то там инженер Доронин…
Кадр пятый. Выходные на даче.
В пятницу, начиная с обеда, дачный поселок наполняется звуками, которые горожане в избытке везут на природу.
Машины несутся по проселку и только у ворот своего участка, они вдруг понимают, что все пробки уже позади, и что все те, кто мешал им ехать по трассе, тоже. Только выходя из авто, лица водителей начинают меняться. Вот он открывает дверцу и выходит, всё ещё с таким видом, будто только что, стоял в ливрее на запятках царской кареты, а всякая там челядь, мешалась по пути их следования. А вот он вдыхает свежий воздух, открывает багажник, и лицо начинает приобретать бытовое, расслабленное изображение.
Выходит мамаша, истерзанная ноющими детьми в часовых пробках. Она ещё долго будет на всех бухтеть и рычать, пока душевное равновесие не вернется к ней. Чего не скажешь о детях, которые, освобожденные от ремней и кресел, разлетелись по участку и думать забыли, о нудной поездке.
Потихоньку, воздух начинает наполняться дымами костров. Зазвенела посуда. Глубокомысленные старшеклассники потянулись к пруду, где легкомысленные школьницы, усердно делают вид важной беседы, искоса поглядывая вокруг.
Воздух наполнил аромат жареного мяса. На некоторое время, все стихает.
Но вот, на одном из участков затянули песню, на другом из динамиков грохнул Лепс, где-то заголосил Стас Михайлов, а ещё где-то ритмично зазвучал молоток. Всю эту разноголосицу дополнил детский визг и гам на дорожках между участками. Выходные начались.
И только местами на дорогах, остались стоять в ожидании ДПС, теперь такие одинокие дачники-неудачники, попавшие в мелкие и не очень аварии.
Суббота. В четыре утра заголосил соловей. Красиво, конечно, но рано. Его поддержал петух, вариться ему в супу. В шесть часов, взвизгнула и начала петь чья-то газонокосилка. Вариться её хозяину в том же бульоне.
Пыльным облаком обозначил себя плотный поток из тех, кто не смог вырваться за город в пятницу. С какой завистью смотрят вновь подъезжающие мужчины, на «отдохнувшие» лица соседей, жадно прильнувшие к ледяному пенному, полулежа в гамаках и креслах. Дальнейшие события этого дня развиваются у всех по-разному. Но попробуйте через неделю спросить их, что ты делал в ту субботу, большинство ответят – отдыхал или работал по дому, но никто не вспомнит, что именно он делал. Как-то перемещался по участку, что-то мерил рулеткой, заходил на летнюю кухню, осматривал сарай. Так в хлопотах и в ожидании вечера день и прошел.
А вот вечер помнят все. Ну, или почти все. Помнит соловей, которого грубо прервал господин, затянувший в караоке про лебедя на пруду. Помнят пол посёлка, у которых проснулись дети. Помнит сосед через участок, который взял дрын, пошел к этому «Шаляпину» и разнес его караоке до состояния пыли, за что и получил микрофоном по голове. Помнит полиция, которая слегка покачиваясь, составляла протокол, пока отъезжала «скорая».