Ранним утром со всей республики за сотни километров к дому правительства съезжаются главы администраций со своими назначенцами. В приемной президента очередь. А сама процедура проста: зачитывают характеристику, Кислый задает претенденту пару ничего не значащих вопросов, и все – ты согласован. Случаев отказа при мне не было ни одного. Кислый жмет претенденту руку – тому вроде как за счастье. Главное: человек ощущает, что хорошую работу получает не благодаря своему главе, а благодаря самому президенту!

К сожалению, в России любой глава региона мнит себя царем. И ведет себя соответствующе. А народ безмолвствует. Так ему и надо, нашему народу. Привык на своей шее всякую сволочь таскать.

Я как мог, отстаивал свою независимость в принятии решений. Ну не дворников же привозить на согласование. Не выдержав, однажды выступил на эту тему на республиканском активе. Морщился Кислицын, морщился, но опять отступил. Прав оказался мой зам Мочалов: в открытом бою он слаб.

А Репа совсем озверел. Стал вмешиваться не только в назначения, но и в увольнения. Без согласования ни назначить, ни снять работника администрации стало нельзя. Для чего тогда избирали нас, глав, было непонятно.

Опять пришлось учинять бунт на корабле. Я считал, что если ты мэр, то отвечаешь за все, что происходит в городе. Критической точкой моей борьбы за независимость стало увольнение начальницы МОКХ Людмилы Яковлевны Лодягиной.

Это была пожилая, умная еврейка со следами былой красоты на лице. Она была толковым руководителем, но почему-то полностью игнорировала меня как мэра. Бывает такое, попадет женщине вожжа под хвост: умом понимает, что начальнику надо подчиниться, а характер не позволяет. Вся администрация города пристально наблюдала за нашим конфликтом. Мне как начинающему руководителю нельзя было проиграть эту схватку. В противном случае можно было собирать манатки и уходить с должности. Лодягина была женой уважаемого мною Ивана Алексеевича Кузнецова, директора мебельного комбината: крыша будь здоров. Сначала я пытался найти с распоясавшейся «шахиней» общий язык, потом – поставить ее на место, но все без толку. Другого выхода, кроме увольнения, я не видел. И я ее уволил.

Что тут началось! Примчался первый заместитель главы правительства Репин:

– За что ты уволил заслуженного работника коммунального хозяйства?

Пришлось напоминать, кто в городе хозяин. Репа не смог объяснить мне своего интереса к муниципальному чиновнику. Я привел доводы о причине увольнения, он с ними как будто согласился, но уехал все равно недовольный.

– Может быть, за восстановление своей жены в должности Кузнецов расплатился с Репой мебельным гарнитуром? – подумал я.

Первую атаку я отбил, но понял, что этим дело не кончится. Репа обязательно настучит на меня Кислому. Но деваться было некуда: если я не отстою свое мнение, то все – пропал. Руководители поймут, что городом управляют не в мэрии. Надо привезти Репе или Кислому или еще черт знает кому хороший подарок, и вопрос будет решен. Зачем тогда в городе нужен мэр?

На следующий день утром я получил телефонограмму: в 16.00 совещание у президента, повестка дня на месте. Ох уж это «на месте». Ясно, что про Лодягину: Репа настучал на меня Кислому.

Приехал к назначенному сроку. Полный коридор народа, человек пятьдесят, половина из них в милицейской форме. В приемной куча помощников президента. Спросил, не знают ли они, по какому вопросу меня вызвал президент. Про меня никто ничего не слышал. Оказывается, в Йошкар-Оле погиб блатной авторитет, хоронить его повезли по центральной улице, напротив дома правительства. Милицейские чины стоят в приемной, ждут вызова на ковер и трясутся. Кислый не любил милиционеров и увольнял их по поводу и без. Утром уволит, к вечеру восстановит. А следующим утром опять уволит.