В ближайшее же воскресенье, за завтраком, он предложил сходить после мессы в парк, а потом в кафе. Магда обрадовалась, стала оживленно обсуждать, куда лучше поехать. Но дочь осталась безучастной к его идее. И вдруг ему показалось, что если кто и виноват в конфликте, так это Мари. Он понял, что поговорить им все-таки придется, и чем раньше, тем лучше. Его нежная ласковая девочка превращалась в колючего ежа. Вскоре, оставшись вечером наедине с Мари, он спросил ее, как ей живется после прихода Магды в дом.

– По-разному, – буркнула дочь в ответ.

– Ты уже взрослый человек, и если у тебя есть какие-то претензии, надо их высказать, тогда все можно решить.

– Почему ты убрал портрет мамы? – вдруг спросила Мари

– Не убрал, а перевесил, он теперь висит в моем кабинете.

– Она все время лезет в мою жизнь – что я читаю, кто мои подруги, что я ем, когда молюсь! Ты видел распятие, которое она повесила в моей комнате? Бертольд не видел, но он знал, что Магда повесила распятия не только у них в спальне, но и во всех остальных комнатах. Ему самому это не мешало, и он не мог понять, что в этом плохого. В общем, во время разговора он не услышал ни одной дельной жалобы. Мари отмалчивалась. Что ж, до летних каникул осталось не так много времени, и дочка, проведя пару месяцев у бабушки, вдали от дома, пересмотрит свое отношение ко всему, а пока нужно оставить все как есть.

Когда я рассказывала о планах Мари на летние каникулы, у психолога возник вопрос, как я проводила летние каникулы. Обычно у родителей не было такого длинного отпуска, чтобы выезжать со мной на все лето, поэтому часть каникул я проводила в пионерских лагерях. Там мне было хорошо. Каждый год я встречалась практически с одними и теми же ребятами, у нас были приятельские отношения. Но я никогда не смотрела на такие выезды как на побег из дома. Так что нельзя было провести параллель между мной в эти годы и Мари. Ведь у меня дома не было никаких проблем! Здесь же девочка молчаливо бунтовала, а Бертольд не придавал этому значения.

Только Магда казалась совершенно спокойной. Она занималась благотворительностью, посещала дома сирот, собирала деньги на обездоленных. Религия была у нее в основе всего. Ее огорчало, что Мари халатно относится к молитвам, что она может начать трапезу, не поблагодарив Бога за хлеб насущный, ее огорчали и прочие мелочи, но она надеялась, что девочка умна, все поймет и в конце концов найдет радость в вере. По просьбе Бертольда, она перестала делать девочке замечания, но при этом смотрела на нее взглядом, полным боли. Этот взгляд просто бесил Мари. Но ради покоя в доме она молчала. Лизхен была единственная, с кем Мари могла говорить откровенно. Поскольку до летних каникул осталось совсем немного времени, они вдвоем его пережидали. В начале лета Бертольд отвез обеих в Вену. За все время, что дочь была у Ильзе, он видел ее по 2-3 раза в месяц, когда приезжал в столицу по служебным делам. Они не заговаривали о доме, а во всем остальном она вдруг стала прежней Мари. Бертольд брал ее на выставки, в театр. Один раз им удалось пойти на балет. Мари снова подолгу рисовала и читала. Не все книги, которые она читала, подходили ей, по мнению Бертольда, по возрасту, но она объяснила, что эти же книги читали все ее подруги. Это были, в основном, любовные романы. «Взрослеет», – подумал отец.

В один из приездов он долго беседовал с Ильзе. Она пожаловалась, что здоровье мужа оставляет желать лучшего, он слабеет с каждым днем. Врачи разводят руками, говорят – возраст. Ей бы хотелось, чтобы кто-то жил с ними постоянно. Сейчас, когда Лизхен в доме, ей, Ильзе, легче справляться со всем. Бертольд предложил, чтобы на некоторое время Лизхен осталась здесь, они постараются обойтись без нее. Он лукавил. Магда давно просила уволить Лизхен, считая, что служанка стоит между ней и Мари, что если бы у девочки не было поддержки, она давно бы стала более покладистой. Бертольд понимал, что, уволив Лизхен, он только озлобит дочь. Но сейчас судьба предоставила ему случай разрешить этот конфликт мирным путем. Можно объяснить Мари, что это временные перемены, связанные с болезнью деда. Ильзе не дала ответа сразу. Она сказала, что подумает над предложением. На самом деле, ей хотелось переговорить с Лизхен и с Мари до того, как дать окончательный ответ. К ее удивлению, внучка встретила предложение с радостью. Лизхен же, напротив, была очень огорчена, она не хотела оставлять девочку одну. Мари вдруг очень активно принялась ее уговаривать и убеждать.