Пересказывая все это психологу, я вдруг обратила внимание, что у меня ощущение, будто я рассказываю какую-то прочитанную книгу или же просмотренный фильм. Психолог все время задавал вопросы, уточняя какие-то мелочи, и я отвечала на них, подробно описывая одежду или еду. Я не могла ответить, действительно ли я видела все это во сне, или информация возникала в подсознании независимо от увиденного, в дополнение к нему. Я пробовала готовить всякие блюда, которые видела во сне. И они получались очень неплохо. С некоторыми из этих кулинарных изысков я знакомила своего психолога.

В очередной раз, принеся ему абрикосы в кляре из творожного теста, я продолжила рассказ о пасхальных каникулах, которые Мари провела в Вене. Там она вернулась в ту атмосферу, в которой прожила тринадцать лет, от своего рождения и до женитьбы отца. В один из вечеров к бабушке пришла Лея, та самая приятельница, у сына которой Мари прошла обследование. Зная, что девочка еще находится у бабушки, она принесла ей подарок – красивую тетрадь, явно предназначенную для дневника. Ей казалось, что все девочки возраста Мари ведут дневники.

Бабушка стала расспрашивать о предстоящей женитьбе Генриха. Потом они уединились и стали тихо о чем-то беседовать. Мари издали рассматривала Лею. Это была высокая статная женщина, очень ухоженная и броская. Иссине-черные волосы были аккуратно уложены и контрастировали с белой кожей и серыми глазами. Нос с тонкой горбинкой не портил лица. Мари решила сделать набросок. Она пошла в свою комнату за альбомом, но там ее взгляд упал на небольшую фотографию матери, и ей расхотелось возвращаться. На этом портрете Мадлен была чуть старше самой Мари – в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Девочка стала фантазировать, как бы она дружила с матерью. В голове стали проноситься разные картины…

Мари не знала, сколько она просидела в комнате, но когда она вернулась в салон, увидела, что к женщинам присоединился Генрих, приехавший за матерью. Видимо, они обсуждали предстоящую свадьбу и свадебное путешествие. Ильзе, упомянув, что внучка в прошлом году была в Париже, предоставила Мари самой рассказать о своих впечатлениях. Мари стала рассказывать о галереях, парках, замках, о посещении театра и балетных представлений. Вначале она смущалась, но потом как-то расслабилась и почувствовала, что ей легко говорить. Выслушав девочку, Лея вместе с Ильзе прошла в кабинет деда, чтобы попрощаться. Генрих остался наедине с Мари. Во время врачебного осмотра она показалась ему угловатым подростком, но сегодня перед его глазами предстала молоденькая девушка, которая казалась старше своих лет. Он был далек от искусства, но восторженность Мари передалась и ему. Генриху было жалко девочку. Ее историю он слышал от матери, да и Бертольд рассказал ему причину постоянных врачебных проверок. В какой-то момент он перестал слушать, а смотрел и пытался представить, как она росла без матери и что испытывает сейчас, живя с мачехой, потом стал думать о предстоящей свадьбе. Лея, вернувшись, распрощалась с Мари, и они с Генрихом уехали.

Психолог спросил меня, бывала ли я в Париже. Да, бывала, но город не вызвал у меня ожидаемого восторга. Правда, не было и отчужденности. Я очень легко там ориентировалась, особенно в старых районах. Когда я впервые попала в Париж, он мне показался знакомым, но тогда я была уверена, что эти улицы, парки, соборы остались в памяти после просмотра французских фильмов. Сейчас то ощущение знания города казалось более загадочным.

Дни, которые Мари провела в Вене, пролетели очень быстро. Большую часть времени она находилась с бабушкой, так как дедушка работал. Несмотря на боли в желудке, которые беспокоили его уже несколько лет, он много времени проводил у себя в кабинете. Он почти отказался от преподавательской деятельности, и теперь у него было время, чтобы завершить давно начатую работу по истории искусств. Бабушка же почти целые дни проводила с Мари. Ее интересовало буквально все – как девочка ладит с Магдой, что она учит, что любит, что читает. Она не рассказывала внучке, что Лизхен уже жаловалась ей на атмосферу в доме. Ильзе понимала, что Мари не так-то просто привыкнуть к новой ситуации. Девочка рассуждала, как взрослая, ей хотелось казаться самостоятельной. Она привезла в подарок две акварели – на одной были горы в снегу, на другой – цветы. Ильзе не преминула сказать, что картины понравились всем, кто их видел – и дедушке, и Лее, и Генриху. Мари неожиданно стала расспрашивать о Лее, но бабушка видела, что девочку больше интересовала свадьба Генриха. Видимо, после женитьбы отца свадьба стала для нее больной темой. Ильзе рассказала, что Лею она знает очень давно, что их мужья дружили. Теперь Лея вдова (она была намного младше покойного мужа). Генрих – ее единственный сын, и Лея считает, что ему надо жениться.