Как же я мечтала вырваться из-под ее чрезмерной опеки, зажить свободной жизнью студентки! На это направлены все мои мечты.

Я буркнула, потирая замерзшие руки:

– Мне просто холодно…

– Терпи! – услышала я безапелляционный ответ. Во всем этом и была моя мама… – Заболеть еще не хватало…

Багаж получен, и мы мчимся на такси в Теплый стан к папиным сослуживцам по Курильским островам. Хозяйка дома, та самая Алина Францевна, которая неотступно сидела со мной, держа меня в папином тулупе после моего чудесного спасения, когда я чуть не утонула в местном озере, улыбается нам. Они с мужем живут большой семьей: с дочерью, двумя внуками и зятем в новой трехкомнатной квартире.

Встретили нас радушно. Мама вручила хозяевам «дары юга» в виде отборных овощей и фруктов. Обе хозяйки быстро накрыли праздничный стол, выставив закуски и другую снедь. Всюду сновали жизнерадостные внуки, во всем помогая взрослым.

Выпив за здоровье хозяев дома, стали вспоминать Курилы, жизнь на острове, мое спасение. Отметили символику именно в том, что мой день рождения и тот, «второй», как-то перекликаются: сегодня я вступаю, опять же, не без помощи Алины Францевны и ее семьи, в новую жизнь… Все искренне пожелали мне счастья на новом поприще…

Мама договорилась с хозяевами, что я поживу у них до и во время сдачи экзаменов. Они согласились.

С мамой мы провели вместе несколько дней: нашли мой институт, я подала документы, научилась ориентироваться в станциях метро. После этого мама отбыла домой. При расставании долго всматривалась в мое лицо, как бы желая понять, насколько «причуда» учиться в столице серьезна для меня. Что уж она там пыталась разглядеть – для меня загадка и по сей день.

Два месяца моей жизни в Москве пролетели быстро: музеи, галереи, дворцы, парки осмотрены – я чувствую себя вполне культурным человеком. И вот все четыре экзамена позади. Не так блестяще, как хотела, но я их выдержала и надеялась на лучшее. Со дня на день должны были вывесить списки прошедших отбор абитуриентов.

В тот памятный день вернулись из деревни хозяева квартиры. Они уезжали на два месяца. У них небольшой дом, оставшийся в наследство от родителей мужа. В квартире оставалась семья дочери. Мы подружились. Дети часто забегали ко мне «поиграть». Кроме раскладушки, книжного шкафа и письменного стола, за которым я занималась, ничего, в выделенной мне комнате, не было.

Неожиданно дверь в «мою» комнату распахнулась и на пороге появился муж Алины Францевны. Его зловещий шепот поверг меня в ужас:

– Ты еще здесь? Чтобы духу твоего завтра не было!

Я оторопела от такай метаморфозы в его поведении, потом встала из-за стола и произнесла:

– Завтра вывесят списки поступивших. Мне нужен этот день… Как же…

Но он оборвал меня на полуслове:

– Ничего не знаю… Вон пошла отсюда, я сказал!

Я стала собирать вещи. Заправила раскладушку, подобрала разбросанные детьми игрушки. Внуки тут же «доложили» бабушке о моих «сборах». Алина Францевна из другой комнаты поманила меня пальцем, знаками показывая не перечить мужу и соблюдать спокойствие.

Зайдя к ней, я объяснила, что услышала из уст ее мужа и спросила: как быть в данной ситуации? Пожилая женщина обняла меня и вдруг горько-горько заплакала. Сказала, что он со всеми такой: пока есть от человека польза, выгода – он ему нужен. А нет, так и пошел на все четыре стороны.

– А от меня какая польза ему была, если два месяца ждал? Мог бы сразу выгнать…

Алина Францевна шмыгнула мокрым от слез носом и объяснила:

– Не скажи… Когда тебя спасли на Курилах, и я с тобой сидела, пока твоя мама не вернулась с Сахалина, папа твой был очень растерян. Потом «пришел в себя» и снабжал нас всем, что сам добывал: рыбой свежей, соленой, копченой, икрой красной, мясом кабанов. Всем, чем мог. В знак своей благодарности. Этот то ничего не умеет, хоть и вырос в деревне. Вот и привык к подношениям на своем месте финансиста. Даже когда в Москву вернулся, все просил твоего отца прислать икры, рыбы. Радовался, когда получал с оказией. Все свежее, вкусное, с дымком. Балык у отца отменный получался. Больше никогда такого не ела…