Она сейчас казалась совсем другой. Не было ощущения эфемерности, недосягаемости, непреодолимой пропасти из-за разницы в возрасте. Вот она – реальная, теплая, близкая, – просто протяни руку. Наивная, любопытная, юная, а он – взрослый и опытный.

– Не хочешь готовить, тогда добывай.

Глеб протянул лук. Ксения кое-как прицелилась.

– У тебя стрела вниз смотрит.

– Правда? – плечи Ксении мелко тряслись от смеха.

– Правда. Впрочем, это неважно. Она все равно у тебя не полетит, ты неправильно ее зажимаешь. Вот так надо…

Глеб переставил ее пальцы на рукоятке лука, порывом, не думая, и осознал, что произошло только, когда ощутил прохладу ее ладоней. И щекотку волос на своей щеке, и аромат тела. Ему нестерпимо захотелось прижать Ксению к себе – так крепко, чтобы почувствовать изгиб ее спины, уткнуться носом в шею, глубоко вдохнуть… Но он не сделал этого, потому что почувствовал и еще кое-что – холодную отстраненность.

Отступил.

– Прости.

– Это ты прости. Дело во мне, я плохо переношу прикосновения.

– А как же… – Глеб вовремя остановился. Интимная жизнь Ксении не его дело. Совершенно не его дело.

Но эта оговорка уже направила их мысли по одному руслу, потому вопрос Ксении прозвучал так, словно был продолжением разговора.

– Та девушка, которую мы подвозили, – твоя подружка?

– Ага.

– Выпьем еще?

– Давай.

Разлил по бокалам остатки вина. Щеки горели от спиртного.

– Вино для нее покупал?

– Ага.

– В следующий раз купи полусухое. В крайнем случае полусладкое. Но не эту приторную гадость.

– Следующего раза может и не быть, – Глеб снова сел в кресло. Сейчас он не хотел думать о Лане, но в то же время чувствовал себя так, словно был обязан все о ней рассказать. – Когда вы приехали, мы собирались заняться сексом, – сообщил Глеб без капли смущения, как лучшему другу. – Я пошел открывать вам дверь, а потом забыл о Лане. Веришь? Просто вылетело из головы, что этажом выше меня ждет обнаженная девушка. А у нее это был первый раз.

– Ну да… Не очень… – Ксения словно по-настоящему расстроилась. – Поэтому она не пришла на твой день рождения?

– Думаю, да. Сказала, что уезжает, но я ее в центре видел. Даже не расстроился, что соврала, сам виноват. Наверное, у вас, женщин, такая «забывчивость» считается серьезным промахом.

Помолчали.

– А она ничего такая. Красивая.

– Ага.

– Не боишься с ней – в первый-то раз?

– Тогда не боялся. Когда узнал, я уже был в таком состоянии, что не до страха, одни гормоны. А теперь… Даже не знаю.

– Хочешь, научу? В благодарность, что не подстрелил мышь, и мне не пришлось ее готовить? – Ксения улыбнулась, и Глебу стало теплее, словно еще бокал в себя опрокинул.

– Чему меня может научить женщина, не переносящая прикосновений? – случайно вырвалось – это все вино. И ее присутствие. Не хотел обидеть.

– Я не всегда такой была – неприкосновенной, – Ксения все еще улыбалась, но теперь только губами, улыбка в глазах растаяла. – Так тебя научить?

– Валяй, – нарочито развязно согласился Глеб.

– Что вы делаете! – я вскакиваю со стула, нервно растирая шею там, где только что лежала ладонь Графа.

– Еще одна ниточка с твоей жизнью? Непереносимость прикосновений? – Граф ходит полукругом, то приближаясь ко мне, то удаляясь.

Я чувствую себя кошкой, готовой к прыжку. Еще шаг ко мне – и я выскочу из кухни. Усилием воли заставляю себя убрать руку от шеи.

– Кто бы мог подумать, что моя Шахерезада недотрога.

«Кто бы мог подумать, что я Шахерезада!» – возмущаюсь, но язык держу за зубами – не без труда.

– Это что, заболевание? Или ты тоже не всегда была такой? – спрашивает Граф с любопытством ребенка, протыкающего лягушку соломинкой.