23 сентября 1986 года Николас Данилофф был освобожден и покинул СССР. По возвращении в США он дал множество интервью, рассказал о своих переживаниях, о несправедливом аресте и методах работы КГБ. Однако больше всего его волновал один вопрос: что стало с Михаилом Лузиным? Был ли он настоящим агентом КГБ или же сам стал жертвой системы? Этот вопрос так и остался без ответа.
Огонь под контролем: Воспламеняющая взглядом
В 1986 году в ленинградском литературном журнале «Звезда» (N4-7) был напечатан второй роман Стивена Кинга на русском языке – «Воспламеняющая взглядом». Как и два года назад, его переводом занимался творческий тандем Васильев-Таск. И как в прошлый раз, произведение про девочку-поджигательницу подверглось жесточайшей редакторской правке (и дело было не только в том, что роман опубликовали в журнальном варианте).
Цензурные ножницы не щадили никого и ничего: ни героев, ни сюжет, ни диалоги. Так, одна из самых сильных и драматических сцен – расправа маленькой Чарли над агентами тайной правительственной организации «Контора» на ферме Ирва Мэндерса – в советской версии была значительно сокращена. Не лучше обошлись и с финалом (после разгрома «Конторы» Чарли не сразу идет в газету, а прячется у Ирва).
Особую заботу редакторы проявили по отношению к всяческим упоминаниям СССР – они были вычищены подчистую. Приведем лишь часть из них.
1. На ферме у Ирва Мэндерса Эл Стейновиц говорит: «Нам не нужен ордер», на что фермер отвечает: «Нужен, если только я не проснулся этим утром где-нибудь в Советском Союзе»
Пропаганда работала не только в СССР.
Перевода этого диалога в советском варианте нет, равно как и сцены, где Чарли сжигает агента Стейновица.
2. Намек на Солженицына, который в тот момент жил в Вермонте: «Чертов русский восседает в своем доме, словно царь, и строчит книги, в которых никто ничего не понимает».
В советском переводе этой строчки нет.
3. Мысли Энди: «Он прекрасно понимал, почему КГБ наводил такой ужас и почему Уинстон Смит из романа Оруэлла испытывал тайное, безумное упоение от своего короткого и обреченного бунта».
В советском переводе: «Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-то время ошалел от своего подпольного бунтарства».
4. Рэйнберд говорит Кэпу: «Нацисты были чудовищами. Японцы тоже. А теперь немцы и японцы стали хорошими, зато русские – чудовищами. Мусульмане чудовищны. Кто знает, кто станет следующим чудовищем?»
В советском переводе фразы нет.
5. Рэйнберд говорит Чарли: «Мы можем тебя отпустить, но тогда тебя схватят русские. Или северокорейцы. А может, даже эти чертовы китайцы-язычники».
В советском переводе: «Если мы дадим тебе уйти, завтра тебя захватят агенты какой-нибудь другой стороны».
6. Рэйнберд говорит Кэпу: «Я пытаюсь создать атмосферу доверия. Доверия, основанного на том, что мы с ней оба чужаки – оба изгои, если угодно – и нас похоронили заживо в глубинах американского филиала КГБ».
В советском переводе: «Я пытаюсь создать атмосферу доверия, основанного на том, что мы с ней оба чужаки или, если хотите, уроды, которых гноят в американской охранке».
«Воспламеняющая» написана в 1980 году, когда холодная война разгоралась с новой силой, и антисоветская риторика в американских книгах, фильмах и СМИ достигла очередного пика. Поэтому герои «Воспламеняющей» – особенно правительственные агенты и те, кто с ними сталкивается, – вполне естественно мыслят в духе эпохи: советские спецслужбы – воплощение страха и террора, коммунисты – потенциальные похитители американских детей с паранормальными способностями, а упоминание КГБ становится удобной метафорой для любой секретной и устрашающей структуры.