Кроме того, она никогда не видела такого количества красивых девушек! Казалось, будто лучшие фотомодели спрыгнули с журнальных обложек и собрались в узком коридоре первого этажа, перед восьмой аудиторией… Особенно одна была – Аля просто ахнула про себя, увидев ее: высокая, с длинными пепельными волосами, с лицом Василисы Прекрасной и с такими движениями, что невольно вспоминались слова: «Выступает, будто пава…»

Аля представила свои худые плечи, острые ключицы – и поежилась.

Несколько парней сидели в конце коридора на полу и бренчали на гитарах – преувеличенно нервно и преувеличенно громко.

Аля почувствовала, что ее начинает бить мелкая дрожь. Она с трудом уняла ее, входя в аудиторию.

Женщина средних лет сидела за столом одна, и лицо у нее было спокойное, почти приветливое.

– Ну, что вы хотите прочитать? – спросила она.

– Грин, «Алые паруса»… – ответила Аля, стараясь, чтобы голос звучал погромче.

– Пожалуйста, – разрешила женщина. – Да не волнуйтесь, не волнуйтесь – читайте!

Аля читала тот отрывок, когда Ассоль видит входящий в бухту корабль капитана Грэя: показалось, что эти наполненные счастьем строки обязательно должны принести счастье и ей…

– Достаточно, – сказала женщина, послушав ровно две минуты.

Аля растерянно посмотрела на нее. Почему достаточно, неужели она так плохо читает?

– Что ж, можете попробовать поступать, – развеяла ее сомнения женщина за столом. – Желаю успеха! Пожалуйста, следующая.

Уже выходя из аудитории, Аля услышала, что следующая девочка – маленькая, худенькая – монотонным тоненьким голоском тоже читает отрывок из «Алых парусов».

– А меня спросила, куда я еще поступаю, – рассказывала в коридоре красавица, похожая на Василису Прекрасную. – Я говорю: во МХАТ, в Щепку, в Щуку.

– Тебя во МХАТ возьмут, – авторитетно заявила другая, долговязая, в потертых джинсах и ярко-зеленой блузе. – У тебя фактура мхатовская, туда одних красавиц берут. А сюда – выразительных!

– А ты откуда знаешь? – заинтересовалась Василиса.

Долговязая посмотрела снисходительно.

– Да я уже пятый раз поступаю, – объяснила она. – Что ж я, совсем уж дура, не разобралась, что к чему?

Аля как-то не подумала о том, что надо пойти на творческий конкурс не только в ГИТИС, но и еще куда-нибудь. Только здесь, в коридоре, она узнала, что все до единого абитуриента поступают одновременно во все театральные вузы Москвы. И это тоже не добавило радости…

Несмотря на то что прослушивание не принесло разочарования, Аля не только не почувствовала себя увереннее, но даже наоборот: смятение охватило ее.

Голова у нее гудела от невероятного количества невероятных историй и легенд, которые она успела услышать в коридоре, от слухов о том, какие вкусы у мастера, набирающего курс, и как угодить его вкусам.

Лица увиденных сегодня людей мелькали у нее перед глазами – уверенные, неуверенные, красивые, некрасивые, молодые, не очень… У нее голова шла кругом от этих лиц!

Родители спокойно восприняли известие о том, что ей посоветовали попробовать.

– Что ж, попробуй, – пожала плечами мама. – В конце концов, если не поступишь – это наверняка к лучшему. В армию тебе, во всяком случае, не идти.

Такая сдержанность со стороны обычно эмоциональной, всегда готовой возмущаться и восхищаться мамы была, пожалуй, даже обидна. Но Але было сейчас не до того, чтобы обижаться на родителей. Ей вообще было ни до чего: она думала только о том, как пройдет завтрашний день и первый тур.

Аля так перенервничала и так не выспалась в ночь перед первым туром, что пришла на него почти спокойная. Тем более что она уже знала: мастера все равно на первом туре не бывает, а без него отсеивают только самых безнадежных.