мелькнёт родного языка
слепящий призрак: роскошь, блеск и —
на зависть морю – глубина.
И ты увидишь его если,
то значит жизнь тебе дана
была Всевышним не напрасно.
Всё удалось. И всё прекрасно.
Аугсбург
Открытие
Есть напротив тюрьмы дом в четыре подъезда.
Много в этих подъездах народу живёт:
старики и старухи, два пламенных ксендза,
три студента, монтажник, – различный народ.
Что я делаю в этом в четыре отверстья
обиталище тёплых, похожем на грот?
Очень прост мой ответ. Не Амон35 и не Зевс я,
не любитель амброзий. Я тоже – народ.
Санкт-Петербург
«Как важно мне участвовать (хоть редко…»
Как важно мне участвовать (хоть редко,
но участвовать!)
в своей судьбе,
чтоб иногда вторженьем частным
мне открывать прекрасное в себе;
наткнуться вновь на залежи и копи
удачи, благородства,
и наконец-то увидать,
что внутреннему скотству
всё ж недоступна человечья благодать.
Екатеринбург
Неволя
1. Мир
«Живи смелей, товарищ мой…»
(Е. А. Баратынский)
Весь мир – мой дивный слепок,
моя проекция на мир,
и от того-то так нелеп он,
что я нелеп, я – мой кумир.
Кричу другому: «Не стесняйся!
Живи смелее!», я кричу.
Но то себе кричу (покаюсь),
себя исправить я хочу.
Ах, как понять меня другому
(«вас подождать иль обогнать?»),
как не нажить себе саркому36,
пытаясь ближнего понять?
2. Тюрьма
В тюрьме снова лают собаки.
Кто-то из камер стремится бежать.
Тюрьма под окном: лишь бараки, бараки,
лишь красной стены невесёлая гладь.
А я на диване решаю кроссворды,
из плохонькой кружки лакаю вино,
гляжу в зеркала на небритую морду,
с которой знаком я лет тридцать (давно).
У меня хорошо. Зажужжит телевизор,
заученным тембром расскажет экран
о том, что со скрипом японскую визу
нам выдаёт иноземный болван.
А в тюрьме засыпают собаки.
Одинаковым, в общем, и преданным сном.
Пулемётчики в вышке танцуют сиртаки37:
не скучно им было, наверное, днём.
Санкт-Петербург
«Здесь солнце засыпано снегом…»
«Здесь солнце засыпано снегом
и ветер лохматый вопит
во время лихого набега
на дом», написал бы пиит.
А я не таков. Были годы,
когда я свой снег превращал
в великое чудо природы,
в ковёр, в набегающий вал,
но всё это в прошлом сегодня.
Сегодня мой снег – просто снег,
ведь писарь теперь я негодный —
нормальный уже человек.
Санкт-Петербург
Уральские картинки
1. Дом
Старый дом посредине деревни.
Заколочены окна. Крыльцо
опустило до лужи лицо
и застыло в тоске ежедневной.
Во дворе – два замшелых сарая,
в три погибели скрюченный стол
и подгнившего пугала кол.
Возле пугала вороны грают.
Чуть в сторонке от общего вида —
покосившийся маленький крест
над могилкой. Окончен рассказ.
Остальное зависит от вас.
2. Свалка
Огромная свалка на выжженном поле.
Кучи грязных коробок, отбросов и проч.
Надвигается с севера душная ночь
и воздух трещит, как баржа на приколе.
У отбросов – шалаш. То жильё человека,
которого, в общем, не знает никто.
Он часто в ночи поедает не то,
что по нраву как пища всем жителям В-ка.
Он виден порой с самодельной тележкой.
Со старой лопатой он виден порой,
разгребающим яму. Окончен рассказ.
Остальное зависит от вас.
Суксун
«Гляжу ли вокруг – всё мое отраженье…»
Гляжу ли вокруг – всё мое отраженье.
Гляжу ли в себя – лишь толпа двойников.
Испорчено сразу – с минуты рожденья,
моё обоняние, вкус мой и зренье, —
испорчено всё. Так скажите, каков
действительный я? Какой же я есть?
Знакомы ли совесть, сочувствие, честь,
стремление к правде, к нездешним высотам?
Не знаю я вовсе. Родился я здесь,
а значит останусь земным сумасбродом,
не знающим в точности линий родства.
Пустая игрушка в руках божества.
Санкт-Петербург
«Есть чудесные мысли, которых…»
Есть чудесные мысли, которых
я не знал до сих пор —
словно мыши, шуршащие в норах