Но когда устаёт моё зренье
Ткать – из ночей лучевых –
Жизни бескрайней лицо, –
Пёстро в зрачках, и сады
Вижу. На них Ты распался,
Чтобы тем ближе сиял
Образ Твой прежний во мне.
Вновь собираю – и вот
Лик в забытьи созерцаю…
1975
«Выздороветь от города…»
Выздороветь от города
Хочет стеснённый клён,
Как из перины вспоротой –
Пухом надежд ослеплён.
Вылечиться от мнимости
Жаждет сырая мгла,
Чтобы вкусить в немилости
Скорбь и людские дела.
Птица взлетит, проклюнувши
Мёртвых зрачков кору,
Воздух печальным юношей
Станет опять поутру.
Только один из выживших
Рад про себя вполне,
Нет занавесок выцветших
Только в одном окне:
Улочкой ходит узенькой
Средь городских утех
Он – собеседник музыки,
Самый больной из всех.
1975
«И так опустошился и устал я…»
Е. С.
И так опустошился и устал я,
Что в лёд готовлюсь обратиться талый,
И краски мира смешаны почти.
Уже рисуют город этой смесью,
В его безличье потеряюсь весь я,
Но ты письмо с любовью перечти.
И посети места, где быт наш грешный
Чередовался с тучей и скворешней,
Где небо ты показывала мне,
И где, рассветным увлечён рассказом,
Срывал плоды бессмертья краткий разум –
И храм провидел в хаосе камней…
Тебе в глаза пусть краски бьют ключами,
С твоими многоцветными ночами
Мощённые безмолвием поля
По милости небес – да разминутся…
Прочла? Так не замедли улыбнуться:
Пока писал, вдруг выздоровел я.
1975
Сгущенье
Даже сны без видений – гуще,
Чем октябрьский воздух гор,
Возвещающий и дающий
Мудрость – ветру, уму – простор.
Но его соберут морозы,
Как букет предрассветных астр,
И сгустятся в душе вопросы,
Превратив её в алебастр.
И – хрустальной свободы линза –
Этот воздух, зимой дарим,
Будет пристальным зреньем признан,
Созерцаем, как царь долин.
И покроет любые сани,
И заслонит любую щель. –
Овевавший лицо, он встанет
Цитаделью вокруг вещей.
1975
«В ту пору сонную, когда…»
В ту пору сонную, когда
Молчанье – это точка зренья, –
Листа над пропастью паренье
И нежилые города –
Собратья речи. А за нею,
При каждом слоге на посту,
Стоит, от крови сатанея,
Заворожённых дней пастух.
1975
Поэты
Я увидел – в разных странах
На бинтах бумаги – перья,
Как пинцеты в чистых ранах,
А слова, являясь, пели –
Альт, и тенор, и сопрано –
В кабинете, в зале, в келье.
Я увидел, как, раскинув
Сотни пальцев музыкальных
По больной клавиатуре,
Свет лечил друзей опальных –
И, сойдя, лежал на спинах,
На ковре, соломе, стуле…
1975
Варшавский цадик
На самой дальней из окраин,
Где год великим шёл постом
И мор садился как хозяин
При редкой трапезе за стол,
Служил у мельника Иосиф.
Порой, мешок с мукою сбросив
Средь поля с неокрепших плеч,
В страданьях слуха не утратив,
Он видел ангелов-собратьев
И слышал сбивчивую речь:
«Поют, скрипя, дверные петли,
Светильник полдня не погас,
Ступай за нами – и не медли
От смерти спрятаться средь нас!
Пока, голодный, по морозцу
Бежишь – и близится метель,
Твой Сад Заброшенный разросся,
С тобой свиданья захотел…»
Он отвечал: «Я грохот слышу
Солдат-губителей. Всё ближе
И неизбежней с каждым днём
Сестёр и братьев избиенье…
Народ, скажу я, внемли пенью
И засели нездешний дом!..
Я приурочен к злому часу,
И если в страхе отступлю –
Какие волны хлынут сразу?
Кого из вас я утоплю?
Творенье длится. Если сброшу
Мешок судьбы средь бела дня, –
Один из вас поднимет ношу,
Его пошлют сменить меня!»
…И светлый сонм, охвачен дрожью,
Бежал, как искры от огня…
1975
Чтенье книг
О чтенье книг – немое построенье
Заиндевевших замков изо льда!..
И неприметно улицы старенье,
И то, что шаг затверженный солдат
Стал неуверенней, и то, что вовсе
Исчез сосед, как слово из стиха,
А годы разбредаются, как овцы,
В твоём лице утратив пастуха, –
Ты не заметишь, строя лучевые
Кварталы зданий, гаснущих тотчас.