Но выйдешь вдруг на улицы живые –
Занять у них дыханья, истощась, –
И встанет ель в дверях, как хмурый леший,
И, распахнув бесшумную метель,
Войдёшь в кирпичный город, побелевший
От снегопада множества смертей…
1975
Поэты
Из цикла
[1] Кольридж
Внезапно расцветает море,
Обвито зарослями рук,
Вздымаясь в бунте и крамоле,
И над водою дышит Дух.
И в отрешённом ранге флотском
Пред Небом шкипер предстоит,
И завещанье пишет лоцман
Для развлеченья Нереид.
И слышен шторма взмах последний:
Над вознесённою волной,
Над шлемом бурь, на самом гребне –
Сразился Ангел с Сатаной!
1976
[2] Гёте
Быть в сумраке – светом
И тьмой – поутру,
В метели – раздетым,
Одетым – в жару,
На Западе – шахом,
А в бездне – летать
И каверзным взмахом
Пространства взметать…
Творить – и лениться.
Мелькнёт эполет –
Учтиво склониться,
И плюнуть вослед!
1976
[3] Низами
В светлейших долинах лежал твой удел,
Но сам ты в один из семи
Тех дней невечерних слететь захотел,
Как лист, и ослепнуть с людьми.
Ты вышел, покинув бессмертный простор,
Гремя золотыми дверьми,
Вослед не послышался окрик: «Постой!» –
С небес безразличных семи.
Но, если стыдишься стать братом вещам,
Моё увещанье прими:
Я родину душ по ночам посещал, –
И ты посети с Низами!
1976
[4] Петефи
Зеркальное застывшее пространство,
Родные колосящиеся степи,
Вода и свет, обнявшиеся страстно, –
Свежа, недвижна родина Петефи.
Но, недруг сердца и мечты союзник, –
Душой кляни, а языком приветствуй, –
Со свитой чисел, офицеров грузных,
Шагает Время мимо строя бедствий
И говорит: «Я честью заклинаю:
Исполни долг, а после славы требуй –
Верни всю кровь бурлящему Дунаю,
А весь порыв – безоблачному небу!»
1976
Улица будущего
В начале – тихий дом, и здесь
Живут герои Ариосто:
С них смерть навеки сбила спесь,
У них бесхитростно и просто
Цветёт блаженство на лице.
А близ провала – там, в конце,
Есть особняк героев Кафки,
И каждый мыслит: «Как я цел
Остался средь вселенской давки?..» –
И не решит никто задачи…
…На протяженье мостовой –
От Дома смеха к Дому плача –
Подземный мерный пульс живой,
И крови полная отдача
И поит, и во всей красе
Сырую землю содрогает…
С тем сердцем, словно Одиссей
С сиренами, мой слух играет.
1976
«Был мальчиком кудлатым…»
Был мальчиком кудлатым,
И у корней, где мох,
Как рядом с тайным кладом,
Стоять часами мог:
Там муравьи копали,
Фундамент возводя,
И маленькие пальмы
Лоснились от дождя.
И жил народ любезный
В стране лесов и вилл,
А он, как дух небесный,
Над нею волен был.
Но мальчик стал подростком –
И ощутил, скорбя,
В садах, под корнем скользким,
В такой стране – себя.
И только много позже,
Покинув путь кривой,
Внезапно понял с дрожью,
Кто смотрит на него…
1976
Безрассветный край
Вблизи гнездящихся меж мыслей
Домов, гнетущих и квадратных,
Близ газовых заводов, близ ли
Орудий пахотных и ратных, –
Не знаю, только в гиблом месте
Толпятся ночью под покровом
Чернеющих, как дым, известий:
Не жди рассвета в мире новом!
Его не будет. Проходи же.
Привыкни к жизни одноцветной! –
Но смотрят вверх. И небо ближе.
Росою пахнет предрассветной.
1976
«Мне прежде яви открывалось…»
Мне прежде яви открывалось
В широком сне:
Деревья стягами взвивались,
И крепостями надмевались
Леса к весне.
И снился ты: твои полёты,
Паденья крик, –
Цветущих яблонь повороты,
Вперёд смотрящий, с видом Лота,
Седой цветник.
И только так могло случиться,
Слетевший лист:
В преддверье смерти – чем лечиться?
Предначертанье ветра – чисто,
И сам он чист.
1976
Балкон
Внезапною зарёю ранней
Разбужен мальчик. Он взволнован
Цветным сверканием собраний
И бесконечно звёздным, новым,
Слепящим небом. Там, над домом,
Всё ожило – и смотрят люди
Вслед лицам, некогда знакомым,
И взглядам, гаснущим в салюте.
И на балконе замер мальчик: