Критик бранил стихи

Лирического поэта.

Громил и за то, и за это,

За все земные грехи!

Ругал с наслаждением, с чувством

И, строчки рубя на лету,

Назвал поцелуй распутством

И пошлостью – простоту.

Считая грубость традицией,

Над всем глумясь свысока,

Он подкреплял эрудицию

Весомостью кулака.

Сурово бранил издателей:

– Зачем печатали? Кто? —

И долго стыдил читателей

За то, что любят не то.

А надо любить усложненный,

Новаторский, смелый стих,

Где в ребра бьют электроны,

Протоны и позитроны

Вместо сердец живых.

Стихи, где от грома и света

Брызги летят из глаз…

И где возле слова «планета»

Смело стоит «унитаз»!

И вывод был прост и ясен:

«Мотайте себе на ус:

Все те, кто со мной не согласен, —

Срочно меняйте вкус!»

Окончив свой громкий опус,

Из кабинетной тиши

Критик отправился в отпуск

И книгу взял для души.

Стучали колеса скорые…

А критик книгу читал,

Не ту, расхвалил которую,

А ту, какую ругал.

1964

Мы решили с тобой дружить,

Пустяками сердец не волнуя.

Мы решили, что надо быть

Выше вздоха и поцелуя…

Для чего непременно вздох,

Звезды, встречи, скамья в аллее?

Эти глупые «ах» да «ох»!..

Мы – серьезнее и умнее.

Если кто-то порой на танцах

Приглашал тебя в шумный круг,

Я лишь щелкал презрительно пальцем —

Можешь с ним хоть на век остаться.

Что за дело мне? Я же друг.

Ну а если с другой девчонкой

Я кружил на вешнем ветру,

Ты, плечами пожав в сторонке,

Говорила потом мне тонко:

– Молодец! Нашел кенгуру!

Всех людей насмешил вокруг. —

И, шепнув, добавляла хмуро:

– Заявляю тебе, как друг:

Не танцуй больше с этой дурой!

Мы дружили с тобой всерьез!

А влюбленность и сердца звон…

Да для нас подобный вопрос

Просто-напросто был смешон.

Как-то в сумрак, когда закат

От бульваров ушел к вокзалу,

Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:

– Что-то очень прохладно стало,

Ты меня обними… как брат…

И, обняв, я сказал ликуя,

Слыша сердца набатный стук:

– Я тебя сейчас поцелую!

Поцелую тебя… как друг…

Целовал я тебя до утра,

А потом и ты целовала

И, целуя, все повторяла:

– Это я тебя, как сестра…

Улыбаясь, десятки звезд

Тихо гасли на небосводе.

Мы решили дружить всерьез.

Разве плохо у нас выходит?

Кто и в чем помешает нам?

Ведь нигде же не говорится,

Что надежным, большим друзьям

Запрещается пожениться?

И отныне я так считаю:

Все влюбленности – ерунда.

Вот серьезная дружба – да!

Я по опыту это знаю.

1965

Однажды три друга за шумным столом

Пустились в горячие споры о том,

Что женщина ценит превыше всего

В характере нашем мужском.

Первый воскликнул: – К чему этот шум?

Скажу без дальних речей,

Что женщин всегда покоряет ум.

И это всего важней!

В этом наш главный авторитет.

Ум – это все, друзья.

«Да здравствует разум!» – сказал поэт,

И лучше сказать нельзя!

Второй, улыбнувшись, приподнял бровь:

– Совсем не в этом вопрос.

Женщина – это сама любовь!

И любит она всерьез.

И нет для мужчины уже ничего

Прямее, чем этот путь.

Он должен быть любящим прежде всего.

И в этом, пожалуй, суть!

А третий, встав, перебил друзей:

– Бросьте все препирания.

Для женщин на свете всего важней

Внимание и внимание!

Пальто подавайте. Дарите ей

Цветы. Расшибайтесь в прах!

Ну, в общем, тысячи мелочей —

И счастье у вас в руках!

На улицу вышли, а спор сильней.

Ну как решенье найти?

И тут повстречали трое друзей

Женщину на пути.

Сказали друзья: – Позвольте спросить,

Ответьте двумя словами:

Каким, по-вашему, должен быть

Мужчина, избранный вами?!

Какое свойство кажется вам,

Особенно привлекательным?

– Он должен быть умным, – сказала она, —

Любящим и внимательным.

1965

Звездной ночью новогодней

Дед Мороз меня спросил:

– Отвечай мне, что сегодня

У меня б ты попросил?

– Добрый старче, я желаю