Ивонет думала, что сон не придёт – слишком сильны впечатления, слишком много мыслей… Но как только голова коснулась подушки, крепко уснула.

Снился жених – Минфрид Великолепный. Они встретились на балу, перекинулись любезностями, а потом закружились в танце так легко и непринуждённо, словно действительно созданы друг для друга. Ни страха, ни смущения.

Они смеялись, разговаривали и предавались беззаботному веселью. Покачивались в такт музыке и были счастливы. И казалось, этому воздушному чувству не будет конца, оно запомнится и останется с ней, когда она проснётся. Но девушку в очередной раз крутанули вокруг оси и поймали в объятья, к удивлению, уже не мягкие и утончённые руки короля, а чужие – грубые и напористые. Под королевским нарядом, не скрывающим мощь и силу обладателя. Сердце девушки застучало быстрее, волнение тронуло душу. Она несмело подняла взгляд и встретила не синеву глаз Минфрида, а пугающую черноту глаз незнакомца. Того самого, что увидела в воспоминаниях серебряного кольца. Янар, так вроде называл предводитель своего сына.

Только, в отличие от видения, мужчина в её сне был намного старше, суровее и, как показалось Ивонет, страшнее из-за взгляда – он был пустой, безразличный, а выражение лица отрешённое. Не человек – каменное божество, которому поклоняются варвары в далеких Дакийских землях.

Ивонет попыталась вырваться, сбежать, но руки незнакомца держали крепко. Он насильно закружил её в танце, ускоряясь с каждым шагом. Ткань её алого шелка летела, туфельки не успевали повторять заученные движения, прическа опала набок, дыхание сбилось. И когда паника накрыла Ивонет с головой и она уже хотела закричать, они замерли. Незнакомец, наконец, осмысленно на нее посмотрел и удивился, а там, где незнакомец её касался, горела кожа. Запахло дымом, а потом она увидела, как её кожа плавится, а платье пылает.

– Госпожа, госпожа, проснитесь!

– Что… где я? Тьянка, это ты?

– Да, госпожа. Похоже, вам приснился дурной сон.

Ивонет откинула одеяло, напугав и служанку, и ласку, и стала сдирать с себя сорочку, внимательно осматривать белую, без единого изъяна, кожу. Несмотря на то, что реалистичность сна была пугающей и она чувствовала на языке горечь от горящей плоти и удушливый дым в лёгких, она всё же смогла взять себя в руки и попросить воды. С жадностью осушила кубок и с облегчением откинулась на подушку.

– Вам приснилось что-то дурное?

Ивонет качнула головой.

– Спасибо, Тьянка, можешь идти. Я уже оправилась.

– Уверены?

– Да-да, всё хорошо. Просто дурной сон…

Тьянка нерешительно топталась на месте.

– …Что-то ещё? – полюбопытствовала Ивонет, желая остаться одной.

– Госпожа, уже вечер, мне нужно готовить вас к празднеству. Я как раз шла вас будить, когда вы закричали и начали метаться в бреду. Если позволите, я принесу платье, – она неуклюже сделала книксен и виновато опустила голову.

– Вечер? – Ивонет посмотрела в окно, за которым розовыми всполохами разливался закат.

– Да, вы проспали весь день.

Ивонет нахмурилась, погладила Лиму по шёлковой шерстке и вновь вылезла из постели.

Она думала, что мысли о предстоящем торжестве скрасят плохой сон, и всё внимание достанется красивому платью и украшениям, но тревога душила не хуже эфемерного дыма и, словно затравленной мышью коготочками, шкрябала по оголенным нервам. Любое резкое движение или стук в дверь – и девушка подпрыгивала на месте.

– Ивонет, полно так переживать, – в комнату вплыла леди Сэльга.

Она ослепляла красотой, свежестью и безупречность. Пшеничные волосы ее были уложены барашками и покрыты крупной сеткой с сапфирами, оттеняя белизну волос и придавая коже ещё большую бледность. Платье из синего бархата строгое, но очень элегантное, подчеркивающее точеную фигуру. В ушах и на шее россыпь брильянтов. На вкус Ивонет – слишком вычурно и кричаще, на вкус матери – недостаточно блеска.