Немолодой мужчина совершенно не героической внешности был главным инженером Иркутского авиастроительного завода. А самолет под не боевыми прозвищами «Утконос» и «Крокодил Гена» из-за странного носа был легендарным истребителем-бомбардировщиком «МиГ-27», особо отличившийся во время афганской войны. Десять лет назад, когда эта крылатая машина была снята с вооружения, в разгар второй чеченской компании неожиданно стало ясно, что с «Крокодилом Геной» поторопились. Во время боевых действий в горах легкие штурмовики «СУ-25» и фронтовые бомбардировщики не всегда могли справиться с поставленной задачей.

Необходим был самолет, привычный для боевой работы в условиях гор. Именно таким и был «двадцать седьмой». Только возвратить в строй еще не успевшего состариться бойца оказалось весьма проблематично. За годы недофинансирования армии, отсутствия топлива и зарплат, а также всеобщего бардака основная масса «утконосов» была отправлена на металлолом. Но кое-что все-таки отыскать удалось. Правда, около полусотни обнаруженных бортов для боевой работы не годились. Все эти экземпляры были отправлены в Иркутск, где их собирали во времена Советского Союза. Теперь завод специализировался на самолетах фирмы «Сухова», но тем не менее, нашлись специалисты, помнящие работу по «двадцать седьмому». Был выделен цех, и процесс пошел. За год предстояло восстановить ударный полк из трех десятков истребителей-бомбардировщиков.

Спустя четыре месяца первую дюжину «утконосов» выкатили на заводской аэродром для «обкатки»...

Выпустив шасси, «МиГ-27» пошел на снижение; едва коснувшись колесами взлетно-посадочной полосы, самолет покатился по бетонным плитам, и почти сразу же за его хвостом распустился букет из нескольких разноцветных тормозных парашютов.

Едва боевая машина, развернувшись на рулежке, плавно вкатила на самолетную стоянку и откинулся стеклянный колпак фонаря кабины, из огромного серого «колокола» громкоговорителя, подвешенного к столбу освещения, донесся голос руководителя полетов.

– Болотина, срочно на КДП к главному инженеру!

– Началось, – устало буркнула молодая женщина. Стащив массивный шлемофон, она кивком головы разбросала по плечам длинные золотистые кудри. Проворно спустившись по алюминиевому трапу, девушка озорно подмигнула подоспевшим к самолету механикам и упругой походкой направилась в сторону башни командно-диспетчерского пункта.

Едва летчица оказалась в куполе башни, как внутри раздался истерический возглас инженера:

– Ты что это делаешь, дрянная девчонка?

Главный инженер стоял перед ней пунцовый от собственного крика, казалось, он сейчас закипит и из ушей повалит пар. Он метался по кабинету боевого управления на своих коротеньких ножках, отчего напоминал нервного колобка.

Светлана Болотина стояла перед главным инженером, понурив голову, как провинившаяся девчушка, и смиренно слушала его упреки, лишь время от времени поднимала на начальника большие изумрудные глаза, опушенные длинными ресницами. Ярость шефа ей была хорошо понятна – «двадцать седьмой» был его первой производственной «любовью». На завод он пришел после окончания института, как раз, когда там начали работу над «МИГами». За это время он даже успел получить несколько конструкторских патентов, улучшающих работу некоторых агрегатов истребителя-бомбардировщика. И когда было принято решение о реанимации «Крокодила Гены», лучшей кандидатуры трудно было предложить. Главный инженер лично влезал на каждый борт, обследуя его, как педиатр больного ребенка, и самолично следил за ремонтом.

– У тебя какое было летное задание? – немного успокоившись, остановился перед Светланой руководитель проекта.