– Простите, мы недавно переехали и все никак не можем обустроиться, – сказала Натали, снимая прозрачные ажурные перчатки. – Присядьте пока на диван, я предупрежу Александра. Марфа, прими, и горячую воду подай!

Последняя фраза, которую Наталья Николаевна произнесла, удаляясь по длинному коридору, предназначалась явно не Васе. Он еще раз огляделся, подошел к полосатому диванчику и осторожно опустился на него, боясь что-нибудь сломать. «Кому скажи, – подумал он, – сижу на музейных экспонатах и нигде не написано: «Руками не трогать‟».

Из глубины коридора, которого Вася не мог рассмотреть со своего места, раздавались приглушенные голоса, в основном женские и, как показалось Васе, детские. Где-то хлопнула дверь, снова женский голос, потом явно мужской, по интонации как будто раздраженный. Вася не мог разобрать слов, как ни вслушивался. Что-то рядом хрустнуло. Вася вздрогнул, опустил взгляд и понял, что он окончательно доломал цилиндр, который, нервно сжимая в руках, превратил в бесформенную массу, напоминающую теперь, скорее, покореженную сковородку. Он положил его рядом на диван и потер ладони – руки вспотели.

Послышались легкие шаги, и вскоре из коридора вышла Наталья Николаевна.

– Василий Сергеевич, благоволите пойти за мной, Александр примет вас.

Вася поднялся с дивана, подошел к Натали, и они вместе пошли по коридору.

– Василий Сергеевич, – тихо произнесла она, чуть повернув голову в его сторону. – Саша очень не любит, когда его отрывают от работы. Понимаете? Он очень вспыльчив. Не знаю, почему он согласился вас принять сейчас, но умоляю – не злоупотребляйте его временем.

Они подошли к одной из дверей, выходящих в коридор, и остановились. Наталья Николаевна встала напротив Васи и посмотрела на него своими бездонными глазами.

– И еще, – почти шепотом сказала она. – Не обращайте внимания на его причуды. Творческая личность, сами понимаете. Если начнет чудить, за пистоль хвататься или за шпагу – сразу бегите. У нас уже такое бывало.

С такими напутствиями Наталья Николаевна без стука распахнула дверь, втолкнула внутрь потеющего, ничего не соображающего Васю и напоследок произнесла:

– Саша, Василий Сергеевич Оленский, прими его, пожалуйста. Дверь захлопнулась, и Вася остался наедине с историей…

Первое, что бросилось в глаза, – это большой, во всю стену, шкаф, набитый книгами. Он как бы расползался по всей стене и возвышался от пола до потолка. Полочки были плотно забиты, но, видно, шкафу этого показалось мало и в центре он выдвинул (родил) из себя еще одно отделение – перегородку, которая разделяла его на две части и тоже была заполнена книгами. Если смотреть сверху, то шкаф был похож на букву «ш».

Гость быстро огляделся – хозяина не было. В центре комнаты на цветастом ковре стоял небольшой стол с разбросанными бумагами и еще какими-то непонятными Васе предметами. Справа, у стены, – большой черный диван, рядом кресло, почему-то обшитое красным бархатом. На стенах такого же светло-зеленого цвета, как и в холле, где он давеча сидел, висели небольшие портреты. Окно между шкафом и диваном выходило во двор, но давало достаточно света.

За средней секцией послышалось какое-то шуршание. Вася вздрогнул. Он стоял у двери и не мог видеть, что там происходит. Раздался глухой стук – что-то упало на пол.

– Вот черт! – голос был явно раздраженным.

Вася облизал пересохшие губы, вытер потные ладони о штаны.

– Простите…

– Нет, это вы меня простите, сударь, – донеслось из-за шкафа. – Никак не могу найти Сократа. С этим переездом одно несчастье. А, вот он.

Еще мгновение, и, наконец, показался сам хозяин кабинета.