Впереди Петербург и оттяг
С Де Ламотом, Кваренги, Томоном.
Вот уже середина пути.
Бологое присыпано снегом.
Я сыграл «семерик без пяти»*,
Стопаря закусив черным хлебом.
Мчится поезд. Московский вокзал.
Пункт конечный встречает прохладцей.
Петербург, это я прочитал,
«Ленинград»**, я в тебя проигрался.
Может, память зациклила вдруг
Или дарит мне нечто иное.
Ленинград перешел в Петербург…
И исчез, как туман над Невою.
Он ушел навсегда. Его нет.
Он на Волковом, на Пискаревке…
А в дворцах настилают паркет
И разучивают менуэт
Отморозки, воры, шалашовки.
1997 г.
_____________________________________________________________
*«Семерик без пяти» (преферанс) – карточный
термин.
**«Ленинград» (преферанс) – жлобская версия
преферанса.
В час сурка
В ночь шакала, в час сурка
В замороженной колоде
Два валета-дурака,
Пять тузов, один в разводе.
Два армянских марьяжа
Шесть очков берут на брата.
Время лживо, ночь нежна —
Возвращает час обратно.
По-телячьи, без речей,
Запуская пальцы в холку,
Приближает время «Ч»,
Потеряв в стогу иголку.
Час сурка от двух до трёх
Закружится в ритме вальса.
Только месяц-пустобрёх
Похудеет на полпальца.
Истончая букву «С»,
Он плевать хотел на время.
Бог не выдаст, чёрт не съест,
Только час добавит в темень.
Ночь нежна, любовь крепка,
И зима на смену лету
Заступает в час сурка,
Не пуская ночь к рассвету.
1997 г.
Московское лето
1. Июньский дождик
Июньский дождик моросит.
Душа, однако, солнца просит.
Петровский пост. Пора постить.
А дождь моросит и моросит.
Пора замаливать грехи,
Ходить во храм и причащаться,
И прекратить писать стихи,
И перестать с женой общаться.
Петровский пост. Пора постить.
Июнь. Дожди. Промокла лира.
Ем кашу, может, Бог простит
И, как вороне, вышлет сыра!
2. Московское лето
Московское лето лениво и жарко,
На старом Арбате толпа и галдёж.
Матрёшки, шинели, кокарды, фуражки —
Советскому ретро туристский балдёж.
Никитским бульваром к Тверскому, «Макдональдс»,
К фонтану, где раньше стоял монастырь.
Реклама белья, фототехники «Кодак»…
Июль, как бестселлер, зачитан до дыр.
От липких газет и глухих подворотен
До тёплого пива к московским друзьям,
А дальше бульварами мимо Петровки
К Рождественке, вправо и вверх к Звонарям.
…… … … … … … … … … … … … … … … … ……
…… … … … … … … … … … … … … … … … ……
Московское лето безумно и жарко,
Больное на век бронхиальной тоской,
Ты катишься в осень ни шатко ни валко,
Как сонный таксист по безлюдной Тверской.
3. Августовский сонет
Зачем ты мучаешь меня?
Ты не умеешь быть жестокой.
Вот август надевает смокинг
И забирает час у дня.
Зачем ты мучаешь меня?
В больничке нашей «no smoking»
Как в самолете. Дай огня
И подымить чуть-чуть на койке.
Не обижайся на меня —
Есть время до второго Спаса
Ещё подправить эпикриз.
Дождаться яблок. К черту криз.
На фотке август. И напрасно
Ты снова слушаешь меня.
1998 г.
Группа крови
Контрастная тень и зазубрины с края,
Где свет с черным фоном успел разминуться,
Где колко ладоням и кровь вытекает,
И красными каплями падает в блюдце.
Мой номер известен, и группа готова,
Но тень не успела накрыть с головою.
И даже надежда, что первое – Слово,
Не спрячет от Бога меня простынёю.
Не спрячет от тени – от памяти спрячет.
На счёт раз-два-три не найдёт, не надейся.
Так малые числа чего-нибудь значат,
А числа большие – всё меньше и меньше.
Дурные итоги, глухие пределы.
Стремленье к нулю – неужели бравада?
Ещё одна ночь нацарапает мелом
На чёрной доске элементы распада.
1998 г.
Март
Дни разбегутся как цыплята,
Их собирать – пустое дело!
Весна. Разверзлись хляби. Слякоть.
И солнце греет неумело
Полуозябшею ладошкой.
Скорей спешит само согреться.
Ему винца бы на дорожку,
Чтобы затеплилось на сердце.