Апити выловила мешки, один из них оттолкнув соседке с аппетитом отобедала. А Райс развязав мешок и поковырявшись в тех помоях, что там навалены и перемешаны в единую массу, вынула лишь извозюканный мешочек с водой и наплевав на смрадную вонь, тут же весь осушила без остатка.

В море дерьма, куда угораздило попасть Райс, оказалась и ложка мёда, что хоть как-то подсластила наказание. Сидеть в вонючей яме безвылазно, оказывается, не было необходимости. После того как белобрысая поела, а рыжая лишь попила, их обоих вытянули из жидкого дерьма на свежий воздух.

Что-то снаружи застрекотало, задвигалось, и привязанная за пояс верёвка медленно потянула Райс наверх, где оказался прокопанный наклонный лаз, по которому скользкое тело с лёгкостью протащилось и вынырнуло в люк с крышкой.

Кутырка очутилась в узкой длинной комнатке, где пол, стены и потолок сложены из крупных массивных брёвен. Пол толстым слоем устилала свежескошенная трава. В одном торце вырезано окно, откуда падал свет и в помещение лился свежий воздух. В другом торце – тяжеленая дверь без засова. Царская дочь осмотрела себя, брезгливо сморщилась и схватив пучок травы принялась обтирать на груди кожаный пояс, ища как бы от него избавиться.

Такие резкие изменения в окружающей обстановке, разом заставили забыть все данные себе обещания по поводу борьбы за невиданную вершину, за решимость идти до самого конца и тут же заменились на мысли о немедленном побеге. Она и сама не поняла, как это произошло. Ну, вот просто в голове заклинило, напрочь заставив забыть все разговоры внизу.

Не найдя никаких завязок, кинулась к двери, почему-то решив, что там помогут. Дотянулась, натягивая верёвку. Заперто снаружи. Устремилась к окну. То оказалось высоко и требовалось сильно изловчиться, чтобы туда забраться, но глухой голос Апити раздавшийся из-за стены разом прервал все её метания.

– Райс.

– Что? – отрывисто и зло тявкнула рыжая, лихорадочно разглядывая окно и исследуя подступы к нему.

– Только ты не вздумай там пёрышки чистить.

– Почему это? – недоумённо спросила ярица, оторвав наконец взгляд от вожделенной дырки в стене и ещё раз оглядев себя.

– Чем дольше в этом дерме прибываешь, тем быстрее к нему привыкнешь, – ответила из-за толстой стены Апити, похоже устраиваясь на боковую.

Райс кинула в угол пучок испачканной травы и замерла, прислушиваясь и осторожно выспрашивая собеседницу:

– А бежать отсюда никто не пробовал?

– А зачем? – раздался удивлённый голос Апити, – я же тебе говорила уже. Чтобы сюда попасть очередь стоит, да не каждую пускают. Кого пускают на круг, девы особенные, нечета остальным. Ты уж поверь. Да и сама подумай. Ну сбежишь ты, допустим. И куда подашься? К любимой маме под подол? И как там тебя встретят после твоего трусливого побега? Ну, прибить может быть и не прибьют, только кем ты после этого для всех станешь? Не знаю. Если бы я была твоей мамой, то прибила бы, чтоб не позорила. В леса побежишь на подножный корм? В пустующую избу еги-бабы долг её отрабатывать? Или, где на поселении пристроишься в постельных рабынях в качестве живой подстилки?

– Да всё, хватит. Разошлась, – недовольно оборвала её ярица, тоже заваливаясь на травяную подстилку, – я просто спросила, бывали ли случаи.

– Я на эти круги больше года умоляла Матёрых Терема.37 Не пускали ни в какую, хоть тресни. Одна постоянно трындела, мол мала ещё. Жирок нагуляй. Вторая «веселушка» вечно подкалывала, что-то вроде: «неча делать, круг топтать». Третья так вообще лишь отмахивалась и посылала меня по матери.

– Поняла. А что за Терем такой? Что за Матёрые?