Дом ПУ-22 превратился в руины за полчаса. Вырванные из стены трубы в ванной не вели никуда. Они входили в стену и сразу заканчивались. Когда Макс открыл кран оторванный от трубы и горячая вода обдала его ноги. Он засунул кран в карман мокрых брюк. Не очень удобно, но это доказательство! Он не сошел с ума, этот мир ненастоящий. А каждого, кто поспорит с этим, Макс сунет лицом в струю кипятка, текущую из крана, у которого нет труб.

Он попытался разрезать линолеум на полу, но тесак не оставил на нем даже царапины. Стекла не разбивались. А вот стены легко поддавались ударам. Тонкий слой краски отскакивал от штукатурки, которая падала на пол кусками, но за ней не было кирпичей или бетона. Под тонким, как спичечный коробок, покрытием, Макс нашел металл. Блестящий, и такой твердый, что тесак не оставлял на нем никаких следов.

Его дом – литая металлическая клетка! Клетка для зверька в зоопарке, и он – зверек, за которым наблюдают, веселятся, изучают его реакции. Дать самку, а потом спрятать ее. Дать отравленную воду и посмотреть, как быстро он найдет другой водопой. Весь Город – клетка в зоопарке.

Всю жизнь он спорил и доказывал, протестовал и боролся. Он не помнил сейчас, против чего протестовал, но протест был важен. Не дать сломать себя, не прогнуться, не смириться с правилами – вот ради чего он жил! Сломать любую решетку, втоптать в землю кого угодно, но не сдаться, не дать запереть себя! А теперь он зверек в клетке, и не может сбежать.

Сломанное радио, ставшее кучей осколков на полу, включилось на полу и пробормотало:

– Го`оит твой `адиод`уг, ПУ- 22. Твоему дому нужен `емонт, оставайся на месте, `емонтники п`ибудут в течение часа.

Разбитое радио говорило, но картавило и трещало. Он не убил радиодруга, но ранил его. Их можно ранить! Можно сломать, причинить вред. А раз можно ранить, то можно и убить.

Носить в кармане кран не очень удобно. Таскать рубашкой тесак для мяса, засунутый под ремень штанов, еще сложнее. Но Макс готов был смириться с этим неудобством. Можно ранить – можно убить. Можно сломать этот мир, раскачать его, обрушить им на голову! И оружие ему пригодится. Особенно на случай новой встречи с санитарами.

Макс ушел из дома до того, как приехали обещанные ремонтники. Он не бежал, и больше не приставал к прохожим с расспросами. Они шли своей дорогой, а он шел своей. Такой же, как все, обычный гражданин в белой рубашке, под синим небом, шагающий по идеальному асфальту. Бейдж снова болтался на его груди. Никто им не интересовался, а сам он ничем не привлекал внимание. Если за ним следят, то они и так знают, куда он пошел, но облегчать их работу Макс не собирался. Он бродил по улицам, путал следы. Все в городе выглядит одинаково, и нет места, где можно спрятаться. Разве что за мусорными баками, которые стоят в проулках, после каждого пятого дома. Или в самих баках. Макс заглянул в парочку, и обнаружил, что мусора внутри нет, да и не было никогда.

Желудок протестовал и требовал еды, но где еда – там и напитки, а вода в городе отравлена. Стоит сделать глоток, и он проснется в доме, где ничего не сломано, с женой, которая никуда не исчезла.

Макс отыскал Аллею Дубов, но не вошел внутрь, а просто прошел мимо, мельком взглянув на вывеску: «Кафе Аллея Дубов. Открываемся в 9—00, закрываемся в 21—00». Кажется, когда-то он носил часы прямо на руке. Теперь их нет, но на самом кафе висели большие часы. Он будет знать, когда вернуться, прямо к закрытию.

Усталый и голодный, он почти перестал следить за всем безумием, которое окружало его, и не сразу заметил человека, идущего следом. Испуганный бородач, который заговорил с ним в кафе, перед дракой с санитарами, шел следом. Макс резко свернул, метнулся за мусорные баки, замер. Бородач прошел мимо. Просто еще один гражданин, который ест самые лучшие в мире обеды в Аллее Дубов. Но врагом в городе может оказаться любой! Макс снял бейдж и бросил его в мусорный бак. Там же, за баками, он просидел до вечера, почти без движения. Хотелось есть и курить, но еще больше хотелось узнать, что внутри у санитаров – мясо и кости, или металл, как в стенах его дома?