– Я действовал импульсивно из ревности. Простите. Этого больше не повторится! – сказал я, непроизвольно касаясь пальцем своей верхней губы, будто подсказывая ему о непорядке в экстерьере.

– Эй! Эй! Эй! Не смейте так лгать! Я не верю Вам! – закричал атташе. – Вам не отмыться, Дело! Избить милиционера – очень громкий скандал! Я назначу Вам штраф! – и он вышел из обманчивого блика. Теперь казалось, что он брит наголо с оставленным небольшим хвостиком, как у запорожского хохла.

– Только не это, прошу Вас! – обрадовался я. – У меня нет свободных денег!

– Эй! Эй! Эй! Дело! Как драться с представителями закона, так Вы первый! Найдете, если хотите замять скандал! – и он протянул мне листок бумаги с суммой и номером счета. – Я подожду неделю! Неделю, Дело! И благодарите бога, что Вами занимаюсь я, а не наши специалисты из консульства! – и он начал что-то искать в ящике стола, махнув рукой, чтобы я уходил.

Я вышел, едва сдерживая бурную радость. Придя в зал, где находились Стелла и брачующиеся, принялся всех обнимать.

– Анри! Алла! После обеда прошу к нам! Обязательно поедемте, слышите? – тихо и взволнованно говорил я.

Мы с Анри напились. Приехала сестра Аллы, Александра, которая была так же красива, как Алла и Стелла. Анри ухаживал за дамами с романтикой француза, сдержанностью англичанина и разухабистостью североамериканца. Я добавлял российской расхлябанности и простодушия. На почве уникального, всесторонне развитого вкуса Анри в музыке, плейлист вечеринки был блистателен.

Когда пришло время прогулки, Анри под ручки с Аллой и Александрой, а я со Стеллой на спине выперлись на Патриарший и устроили фотосессию.

Я вызвонил Трофа, и в его машине мы всю ночь мотылялись по Москве. Уже под утро Анри и Алла вышли у Метрополя, где был заказан специальный номер.

Мы со Стеллой заметили, что Троф не отрывает от Александры глаз, и сделали так, что он повёз её домой.

Мне снился незнакомый город, в котором я занимался чем-то вроде строительства. Это было какое-то планирование , и я лично касался стройматериалов. Я передвигал с места на место пенобетонные блоки. Периодически появлялась Стелла и произносила замечания. И я вновь принимался двигать блоки.

Заканчивался сон тем, что наш со Стеллой двадцатилетний сын, стоя на карнизе второго этажа в костюме автогонщика, заявил, что они с мамой подают на меня в суд.

В ужасе я проснулся. Стелла спала, положив руку мне на грудь. Прекрасная изящная кисть свисала в изломе. Я закрыл глаза.

Следующий сон был еще несуразней. Живой Дзен-Грегори пришел в клуб и приблизился к нам со Стеллой. Он был с окровавленным глазом. Что-то долго говорил Стелле. Потом вышел из клуба. Стоя на другом берегу реки, петушился на меня и кричал Стелле: "Стэл, даю тебе последний шанс уйти от этого ублюдка!" Я бросился в реку и поплыл к Грегори, чтобы надавать ему, когда вода начала превращаться в виноградные бубочки. Я еще вовсю работал руками-лопастями, когда понял, что воды нет.

– Какой активный! – услышал я смех Стэл, которая подносила гроздь винограда к губам.

– То есть никакой реки не было, – сказал я внятно.

– О-о, какая прелесть! Значит никакой реки не было? Потрясающе! – смеялась Стэл.

Через полчаса после моего пробуждения приехали Александра и Троф.

– Я рад, что у Трофа будет такая, как ты. Мне кажется, он счастлив! – тихо говорил я Александре, пока мы завозились с кофе.

– Он очень импозантен, – говорила Александра.

– Кайф просто! Я очень ценю Трофа. Мы все очень ценим Трофа, а вскоре, уверен, и ты тоже начнешь очень ценить его! – взволнованно шептал я, и мы несли сэндвичи и кофе в гостиную.