– Как же вкусно! Я так скучал по домашней еде. Там у нас были одни сухие пайки. Уже через полгода они встали у меня поперек горла, но выбора не было.

– А как оно было… там, в Шуме? – спросила Адна, осторожно подбирая слова.

– Плохо. Тихо. Одиноко, – его лицо застыло в каменной гримасе боли.

– Прости…

Больше они к этой теме не возвращались и доедали, обсуждая какие-то отвлеченные темы. Адна сплетничала о жизни друзей, рассказывала, что нового произошло за это время в городе, какие открылись магазины и развлекательные места. Она всеми силами пыталась вычеркнуть свой ошибочный вопрос и, кажется у неё это получилось. На лице мужа появилась жизнерадостная улыбка.

Отобедав, он тихо наблюдал за тем, как Адна медитативно разбирает какие-то бумаги, делая пометки в миниатюрной записной книжке. Иногда она сосредоточенно собирала из листа бумажный комочек и кидала через плечо прямо на пол. Вскоре весь пол покрыли бумажные ёжики. Над одной из листовок она задумалась дольше обычного. Явно нервничая, она сняла очки, помассировала переносицу и осторожно обратилась к мужу.

– Хафи, я тут подумала, – начала она издалека, – дети давно не проводили время со своим отцом. Я понимаю, что ты только приехал и тебе нужен отдых. Но в пятницу начинается празднование в честь дня Солнца. Может быть мы сходим туда все вместе?

Он задумчиво молчал, словно и не заметил вопроса жены.

– Будет ярмарка, – не сдавалась Адна, – карусели, концерты и целый океан уличной еды.

На слове «еда» Хафи оживился, выйдя из транса:

– Хм. Почему бы и не сходить. Покажи-ка, что у них там за программа, – он взял у Адны листовку и взглянул на список. Но вместо мероприятий на изрядно потрепанном огрызке листа в клетку был список продуктов: огурцы – 1 кг, молоко – 1 пакет, макароны-рожки, если не будет, то улитки, банка сардин, батон хлеба.

– Что… это значит? – спросил он у Адны внезапно охрипшим голосом, но та растворилась прямо у него на глазах вместе со всем домом. Он стоял посреди супермаркета в отделе консервов, держа в руке список покупок, написанный рукой Риты. Металлическая банка катилась по полу, ловко маневрируя между ног покупателей.

– Мужчина, что ж вы сардинами-то разбрасываетесь? – тучная тетка с телегой остановила своей слоновьей ногой сбежавшие консервы, одновременно преградив ему путь к отступлению.

Ему показалось, что воздух вокруг наэлектризовался и стало нечем дышать. Адна! Она разозлится, что я исчез. А исчез ли я? Корзина полна. Пора выбираться из лабиринта. Он схватил с полки новую банку консервов и, смешавшись с толпой, поспешил к кассам через другой выход.

На улице его встретила мерзкая слякотная зима. Старясь не поскользнуться на подмерзших лужах, он пробирался сквозь толпящихся на остановке прохожих. Подъезжали автобусы, выплевывали из своих теплых желудков помятых пассажиров, а затем вновь проглатывали замерзшие на улице толпы. Те яростно штурмовали транспорт в надежде заполучить лучшие места. Впереди крикливо сигналил снегоуборщик, разгоняя с тротуара упрямых прохожих. Не желая и дальше бороться с городской стихией, мужчина свернул в переулок и дворами направился к своей седой обшарпанной панельке. Сколько судеб она погубила своим беспросветным бытом? Но опустевшие улицы лишь молчаливо провожали его оранжевым светом фонарей. Он машинально набрал код домофона, проверил почту в ящике – пусто. Ключ в замке постоянно застревает, пришлось подергать его вверх-вниз, проталкивая вперед. Один оборот – значит, она уже дома, ждет его. Опоздал, предчувствие неминуемого скандала комом встало в груди.