Были, конечно, люди, изучающие сказания, предания легенды о драконах. Ходили по деревням и копались в библиотеках монастырей, изучая фольклор. Именно такими людьми и представились жителям Кондуков ведьма маг, вампирша и Феликс. 

Теперь, перевыполнив план по сбору фольклора и познакомившись с его активным героем и источником, они на практике убедились в бесполезности знаний, собираемых о предмете исследования.

— Сложный перелом, — Зинаида осмотрела раненую ногу, которая только-только стала болеть не «адски», а «сносно».

Ведьма что-то забормотала и снова положила на ладони Феликсу на щиколотку. 

Феликс, слышавший и о чудодейственном наложении рук, и о лечебных заклинаниях, смотрел на действия Зинаиды со смесью восхищения и интереса. Кроме боли он не чувствовал ровным счетом ничего. Ни тепла, от рук исходящего, ни легкого охлаждающего эффекта, которым она маскировала процесс сращивания костей. 

Выглядело все так, будто она просто держит его за щиколотку босой грязной опухшей ноги.

«Хорошо, хоть ногти постриг...» — запоздало подумал Феликс.

Стремясь быть дельным человеком, о красе ногтей он не забывал. А, если быть точным, хотя бы раз в пару недель вспоминал и даже имел свою собственную металлическую пилку, подсмотренную у одногруппниц еще на первом курсе. Девочки быстро привыкли к «единственному в группе мужчине» и не стеснялись между пар прямо при нем обсуждать свои свидания во всех безобразных подробностях, на которые способны одни только женщины, сбившиеся в дружную стайку. Сперва Феликс краснел, потом бледнел, потом привык. 

Кое-что даже запомнил и начал использовать. Например, он четко усвоил (что ценно — на чужом опыте, из рассказов девчонок), что нет хуже презентации для парня, чем грязные ноги с обломанными ногтями. «Бррр! — говорили они и закатывали глаза, — с ним больше ни за что, пока не запишется на педикюр! Ха-ха-хи-хи!»

До педикюра, Феликс, конечно, себя не доводил. Научился сам укорачивать щипцами, а после пары-тройки движений пилкой ногти и вовсе имели вид вполне приемлемый. За них Феликсу стыдно не было, нормальные ногти, очень даже приличные.

Можно показаться с такими перед девушкой. Но не перед ведьмой же?!

— Мне не нравится это все, — сказала Йелдыз и предложила дотащить раненого до деревни.

Зинаида фыркнула и продолжила манипуляции руками. Феликс от такой перспективы тоже отказался. 

Тем более, что Зинаида обещала, что уже через пару часов отек совсем спадет и Феликс сможет самостоятельно дойти до дома.

— Мы его разозлили, — объясняла Йелдыз, настаивая на своем, — он лежал в спячке все это время, и только лет пятьсот назад, — она что-то прикинула в уме, — или четыреста... над ним пролили кровь и разбудили. Это нехорошо, он злится. Не вышло бы несчастья. Надо уходить.

Зинаида протестовала и настаивала на покое. 

Жорж ни в лечении, ни в беседе участия не принимал. Сидел рядышком и тихо копался в своем телефоне — сравнивал и накладывал друг на друга карты местности. 

Он чувствовал: что-то здесь не сходится, что-то здесь не так.

— Что-то здесь не так, — прошептал он так тихо, что услышала одна только вампирша.

Йелдыз, не спуская глаз с серых древесных стволов, обратилась к юному магу.

Она считала, что дракон попал сюда давно, когда горы еще были высокими. Его заточили в самый низ, под гору черного гранита. Придавили камнями на миллионы лет. Но время шло, горы двигались, их стесали вода, ветер и время. 

— Однажды пришли люди. Убили на этом холме. Ради жертвы или похоронили. Уже не важно. Кровь пролилась в землю, напичканную кусками гранита, как кекс маковыми зернышками. Того гранита, под котором лежит дракон. Того гранита, с которым он стал один целым, у которого перенял его каменную суть. Нет ничего живее дракона... Но он омертвел, закаменел за миллионы лет. Кровь пробудила его. Я видела это в безумном клубке его мыслей. Он злой и голодный, жаждет одного — снова почувствовать себя живым.