– А вы знали об её уходе в 1969ом?

– Мы некоторое время не общались. Она долго трудилась над чем-то. Она ушла из издательства и работала сама. Что называется самиздат.

– Значит, о своём уходе она вам сказала?

– Выходит, что так. Я думала, что вы с отцом были в курсе. Странная она была в последнее время. В 1978ом мы даже не виделись. Она сказала, что слишком занята и что это нечто важное. Я даже не знаю, быть может, речь шла не о репортаже, а о чём-то другом.

– Вы сказали, что она была странной. В чём и как это проявлялось? – взволнованно спросил Свен, ожидая узнать нечто полезное для расследования.

– Мне казалось, что она совсем не похожа на себя. Будто она была во власти чего-то. Какое-то ненормальное состояние. Она азартная, это я хорошо знала, но сказать, что она в тот миг была такой, будет неправильно. Эрика словно впадала в какое-то гипнотическое состояние. Мы говорили с ней, а она была где-то не со мной.

– Что бы это могло быть? Может её что-то потрясло? Я признаться честно, почти не интересовался её жизнью.

– Могу сказать точно, что вы с отцом тут не причём. Проблема, похоже, была в том, что она нашла. Сейчас я многого не помню, только обрывочно.

– Вы знаете что-то о пожаре 1965ого?

– А, «Шлезинг». Да, помню, я сама её туда устроила, по её просьбе. Твоя мама выжила, но не любила вспоминать об этом.

– А что там было? Что вам известно?

– По официальной версии был поджог.

– Но вы думаете иначе, ведь так?

– Думаю, кому-то стало мешать это издательство и его быстро прикрыли.

– Но зачем сжигать? Ведь это же сразу натолкнёт на подозрения.

– Может того и хотели, чтобы обвинить соседнее издательство. Это звучит довольно правдоподобно. Есть у меня мысль одна. Быть может, твоя мама что-то знала об этом поджоге. Она ведь работала там некоторое время.

– Бьерн говорил, что ей не по душе проплаченные издания.

– Молодой социалистке они чужды, тут ты прав. Но тогда ей, скорее всего, просто пришлось пойти туда, где хорошо платили.

– Думаете, она так просто продалась?

– Ты плохо знаешь свою мать. Она бы ни за что не стала подчиняться этим из верхушки. Просто ей нужно было помогать твоему отцу, он тогда немного зарабатывал. К тому же она могла выбить себе колонку, где бы выражала свои взгляды. Она бы ни за что, это я тебе точно говорю.

– Что ж. Значит, она пошла туда вынужденно. Повезло вашему мужу. Вы до сих пор хорошо выглядите.

– Мне очень приятно, Свен. Ты очень любезен. Мой муж совсем не такой, он властный и грубый. Его сейчас нет. Он работает, долго не возвращается с работы. Мне порой кажется, что время сделало его каким-то безжизненным. А ведь когда мы познакомились, он был другим. Я бы сказала, что тогда Лютер произвёл на меня впечатление, но это будет неверно. Он буквально ворвался в мою жизнь. Он был настойчив и вспыльчив, но меня это привлекало. Характер у него своеобразный, но в юности мне это нравилось.

– Думаю в мужском характере должно быть место и для доброты. Всё-таки женщина это мать и от неё жизнь. Я всегда думал, что так. Сейчас это осуждают. Но мне это не кажется плохим. Ведь от помощи ещё никто не умер, а стремиться, всё делать самому, отвергая любую поддержку, довольно глупо. Я много лет живу один и знаю по себе.

– Как ты похож на мать. Слова будто с её языка срываются.

– Надеюсь это не всё, что у меня от неё осталось.

– Пожалуй, не всё. Ты вырос, стал частью этой жизни. Эрика много в тебя вложила и Харальд. Не вини их ни в чём. Они оберегали тебя от зла всё это время, и будь им благодарен.

Они попрощались, и Свен вернулся в машину. Он заехал в магазинчик, где продавали бывшие в употреблении вещи. Свен некоторое время ходил, разглядывая вещицы на витринах. Здесь были всевозможные транзисторы, гайки, пластинки и проигрыватели. Наконец он отыскал необходимое. Свен показал продавцу на магнитофон, тот без замедления достал его.