– Яна, Аня, Инна… Какая разница? – жестко обрывает Герман. – Ты себя в зеркало видела? Никакие розовые трусы и чулочки тебе уже не помогут, до них просто не дойдет очередь. И духи пора выбирать по возрасту.

И тем не менее, розовенькое ты, гад глазастый, углядел, чулочки заметил и духи унюхал. Кобелюка!

– Вы можете не переживать на мой счет, я согласилась прийти только потому, что меня очень просили. Вы вообще не в моем вкусе!

– Это просто прекрасно! Музыка для моих ушей! Не то, что твой мерзкий вокал! Репертуар тоже рекомендую сменить! Это от меня добрый совет, если ты надеешься хоть кому-то показать, что у тебя под юбкой. Но из чувства врожденного любопытства позволь узнать: а кто в твоем вкусе? Троцкий?

Алка рыдает, уронив голову на руки.

– Нашла коса на камень. Язва против заразы. Чудо, что не подрались, – завывает она. – И что? Ты сжалилась и не дала помереть мужику от любопытства?

– Разумеется, я – стерва, а не изверг! Он же должен знать, к чему стремиться!

– Настоящий мужчина! Джентльмен, уважающий прекрасную душу и не обращающий внимание на внешность! – пафосно объявляю я.

– Унылый нищеброд, которому не светит приличная баба, – переводит на русский Герман. – Самое то для тебя. Достойный кандидат на заплесневелую девственность.

Ах, да. Я же что-то плела про невинность. Он серьезно решил, что я мужика не нюхала.

– Я жду единственного! – взвизгиваю я, добавляя себе мысленно плюс сто очков. Я сегодня в ударе. – Мое сердце уже занято самым потрясающим мужчиной на земле!

Герман смотрит на меня с жалостью.

– Ну-ну… Стало быть, мы договорились? Ты больше не будешь показываться на горизонте в своих нафталиновых тряпках?

– Нет, не договорились. Во-первых, я вежливый человек, и если Роза Моисеевна меня пригласит, то я непременно приду. А во-вторых, вы, конечно, отвратительный тип, но мне кажется, что исправлять и наставлять чудовища на путь истинный – мой долг. И если, это мой крест, то придется пожертвовать своими чувствами к любимому...

– Как вы в аварию-то не попали? – воет Алка, держась за бок.

– Чудом, – ухмыляюсь я. – Но так быстро от Ленинской до парка Гагарина я еще ни разу в жизни не доезжала. Даже вечером.

– Не, Бергман, конечно, козлина, но где-то я его понимаю… Я и сама чуток струхнула, когда открыла тебе дверь. Маскировка на ура!

– Поэтому я его и не осудила, когда, высадив меня у твоего подъезда, он рванул прочь так, что взвизгнули колодки. Хотя, на мой взгляд, это вандализм, обращаться с такой красавицей подобным образом. Я бы ни за что так ласточку не обидела…

– Ты мне скажи, что ты сделала с ресницами?

– Пудра, – горжусь я своим ноу-хау. – Правда прикольно?

– Ага, Рыбий глаз – твое второе имя, – закатывается подруга.

– Тебе смешно, а у меня крах надежд. Мне всего-то и надо было – очередного мамкиного задохлика напугать, чтоб он мирно сходил со мной на свадьбу и радостно отвалил, когда исполнит свое предназначение…

– Ты про ту, на которую тебя позвали куда-то под Екатеринбург? Наташкину?

– Точно, – мрачно подтверждаю я. – Я там три года назад была уже на свадьбе. Теперь нужно подстраховаться. А тут такой облом. Ты себе представить не можешь, глубину моего разочарования, когда я увидела эту трах-машину.

– Хорош?

– Угу. Будь мне двадцать, я бы втрескалась сразу. Мой типаж был. Сейчас я умнее на десять лет.

– Да ладно, не горюй. Давай попросим Лёню. Фактурный перец, не откажет тебе в такой малости, как компания на свадьбе.

– Если не найду ничего другого, так и придется сделать, – вздыхаю я.

Чего я Алке не рассказываю, так это того, как закончилась наша с Германом совместная поездка.