– Благодарю вас, не стоит беспокоиться. Я сейчас, – с намеком произношу я.

Да проваливай ты, морда холеная!

Еще раз окинув меня странным взглядом, Герман покидает ванную, а я с кряхтением и проклятьями поднимаюсь с бортика. Сходила, блин, на смотрины. Кому скажешь, что задница болит, поймут не так. Ну да ладно. Будем считать это моей платой за то, что наша встреча никогда не повторится.

В прихожей уже одетый Герман дожидается меня.

Обуваясь, я ловлю на своей тщательно задрапированной в бесформенный бархат пятой точке недоуменный взгляд. На лице Геры усиленно отражается работа мысли. Не клеится у мужика картина мира, походу.

А еще я чувствую, что, помогая мне надеть пальто, он принюхивается.

Блин, а вот про духи-то я и забыла. Они у меня мускусные, и старой деве совершенно неподходящие.

Палево!

Я быстренько выскальзываю на лестничную клетку, Герман следует за мной, как привязанный на восьмой крейсерской. На запах, что ли, повелся?

Пока он хлопает по карманам кашемирового пальто, открывается соседняя дверь, и оттуда высовывается вихрастая пацанячья голова.

Парниша, не смущаясь, осматривает меня с ног до головы, особенно уделяя внимание бархатному ужасу, подметающему полы, и моей косице.

– Ма-а-ам! – орет он кому-то за спину. – Гера сломался!

И прежде чем Герман успевает что-то ответить, дверь опять захлопывается.

– Так, Инна, – раздражается почему-то на меня Гера. – Валим отсюда пока вы мне репутацию не загубили окончательно.

Я только глазами хлопаю. Это какую, блин, репутацию? Его после восьми вечера с бабой застукали? И тут до меня доходит… Ах ты, гаденыш!

– Не расстраивайтесь, Герман! Я всем расскажу, что вы – настоящий джентльмен, и ничего себе не позволяете лишнего! Что вы – не такой!

Дергающаяся щека товарища становится мне наградой.

– Вы лучше помолчите, – советует он мне.

Что ж. Меня устраивает.

Мы спускаемся в гробовом молчании под сердитое сопение Германа. Когда он подводит меня к своей тачке, я от зависти готова удавиться. Вот ровно такую я себе и хочу взять. Дорого, блин. Мне если только бэушную… Но мечтать-то не вредно!

Гера перехватывает мой взгляд на машину и понимающе усмехается. По его серым глазам вижу, что он приходит к какому-то выводу, скорее всего, не в мою пользу.

Прекрасно. Мне того и надо.

Ну и точно.

Стоит нам усесться, как этот тип, заводя машину, задает мне вопрос:

– Сколько ты хочешь, чтобы от меня отстать?

4. Глава 3. Крах надежд и провал переговоров

Алка давится от смеха.

– А ты чего?

– Да я еле успеваю себя тормознуть, чтобы не сказать: «Тачки будет достаточно», – продолжаю я возмущаться.

Со старушечьим кряхтением пересаживаюсь с жесткого стула на мягкое кресло.

– Левина, ну скажи: «Абырвалг!», и я буду звать тебя мадам Шарикова, – вытирает слезы бессердечная подруга.

Я с чувством показываю ей язык.

– Ладно, дальше давай, – всхлипывает она. – Я ни в жизнь не поверю, что ты промолчала.

– Да… Артистизм меня однажды погубит… Или говенный характер. Это как посмотреть. Казалось бы, вот он шанс прекратить спектакль прямо сейчас, но Герман так меня взбесил, что я не могла просто взять и прекратить мотать ему нервы.

Пока я таращусь на него, пытаясь подобрать слова, чтобы подоходчивее объяснить свое мнение о нем, Герман продолжает, переходя на невежливое «ты» без моего согласия:

– Давай договоримся, Инна. Я тебе – сережки с блестящими камушками, а ты перестаешь подлизываться к моей матери. Все равно у тебя ничего не выйдет, только время зря потеряешь и врага в моем лице наживешь. Ну что? По рукам?

Охренеть!

– Почему это не выйдет? – елейно спрашиваю я, хотя сама мечтаю от него избавиться и больше никогда не видеть. – Кажется, вашей маме я действительно понравилась. И вообще, меня зовут Яна.