В отделении реанимации встречаю хмурого полицейского. Задаёт стандартные вопросы, заполняет протокол. Фамилия, имя, отчество, данные паспорта, прописка, место работы.

– Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с потерпевшей? – зевает. Равнодушие злит. Человек попал в беду, а ему – плевать.

– Я еще не видел потерпевшую, – жестко отвечаю. – Сначала посмотрю на человека, потом – отвечу.

Удивленно вскинув взгляд, парень в форме хочет возразить, но, встретившись с моим взглядом, передумывает, молча открывает дверь в реанимационную палату.

Накинув на плечи белый халат и надев одноразовые бахилы, в сопровождении медсестры иду в палату. На койках лежат перебинтованные люди, некоторые – подключены к аппаратам искусственного дыхания.

Издалека вижу знакомый цвет, интуитивно чувствую, кого увижу.

Диана лежит на спине с закрытыми глазами. Лицо иссечено мелкими порезами, но голова не разбита.

– У нее болевой шок, – тихо говорит медсестра. – Ушиб внутренних органов. Сотрясение мозга. Сломана правая рука. Сейчас спит под воздействием успокоительных…

– Серьезные травмы есть? – хрипло спрашиваю.

– Нет, раны быстро заживут, но…

– Что «но»?

– Не может ничего вспомнить: кто она, как зовут, откуда приехала.

– Ее зовут Диана. Она из Владивостока, – говорю, прошу: – Можно возьму ее за руку?

– Вообще-то нельзя, но я отвернусь, – понимающе улыбается медсестра, демонстративно отворачивается.

Осторожно беру девушку за руку, чувствую, как тихо пульсирует венка. Смотрю на израненное лицо. Чувствую непреодолимое желание прикоснуться к губам. Хочу, чтобы из её тела ушла боль. Наклоняюсь, нежно целую. Делаю так, как она любит: чуть прикусываю верхнюю губу, тяну своими. Рука девушки чуть вздрагивает. Встречаюсь с беспомощным взглядом. Взгляд фокусируется на моём лице. Кажется, она меня узнала. Охватывает необыкновенная нежность, шепчу:

– Все будет хорошо, девочка. Я рядом. Я тебя не брошу.

Диана слабо улыбается и, закрыв глаза, погружается в сон.

– От такого лечения быстро пойдет на поправку, – слышу над ухом голос медсестры.

Выхожу из палаты в коридор.

– Ну что, опознали? – равнодушно спрашивает полицейский.

– Да. Ее зовут Диана.

– А фамилия? – будничный вопрос. С удивлением осознаю, что почти ничего не знаю, кроме имени и квартиры, которую та снимает. Так и говорю полицейскому.

– А откуда знакомы?

– Жили вместе. Свободные отношения…

– А что еще можете о ней рассказать? – с интересом уточняет страж закона. Рассказываю то, что знаю, умолчав о поисках сокровищ. Записав показания, полицейский протягивает протокол. Читаю, расписываюсь, отдаю ручку. Прошу рассказать о подробностях аварии.

– Странная авария, – бурчит. – Свидетелей нет. Скорее всего, заснула за рулем. Звонок поступил на пульт в 4.49. Из проезжающей мимо машины увидели разбитую иномарку. Остановились, спустились с обрыва. Увидели, что в машине кто-то есть, вытащили наружу. Странно, что никаких документов и вещей не обнаружено, кроме сотового телефона и вот этой вещицы.

Чуть не теряю сознание, когда вижу в руках собеседника искореженный кулон, подарок Дианы. Который лично расплющил на дороге и выбросил в лес после общения с Шаманкой. Сейчас искореженный камнем кусок металла лежит на ладони полицейского.

– Что с вами? Вам плохо? Вам эта вещь знакома? – вцепляется взглядом, как клещ в собаку.

– Да голова закружилась, – слабо улыбаюсь. – Этот кулон Диана мне дарила. Как он у вас очутился?

– Висел у нее на шее. Странно, характер повреждений кулона не совпадает с характером аварии.

– А где произошла авария?

– Не доезжая до Анучино, со стороны Уссурийска, недалеко от АЗС.