На зависимость фонологических особенностей «туранских» языков от морфологической структуры впервые указал О. Бетлингк. Одним из следствий использования агглютинативной модели построения слова явилась грамматическая однозначность аффиксов, которая, в свою очередь, обусловливает, по выражению М. А. Черкасского, конструктивную автономность их в пределах слова [Черкасский 1965: 63], что проявляется не только в слабости или почти полном отсутствии фузии, когда каждое слово предстает уже как бы в морфологически препарированном виде, но и в отсутствии редуктивной градации гласных, свойственной индоевропейским языкам. Тем самым значительно ослабляется кумулятивная действенность ударения, которое превращается в чисто делимитативную просодему. В этих условиях сингармонизм становится основным средством цементирования морфем в единое целое.

Влияние агглютинации на становление сингармонизма как акцента слова распространяется и по другому направлению. Отмеченная Б. А. Серебренниковым [Серебренников 1963] тенденция к сохранению аксиальной структуры парадигмы является основным принципом внутренней организации «туранской» морфологии, оказывающим постоянное регулирующее воздействие на явления как грамматического, так и фонологического уровня. Одним из первых и основных результатов этого воздействия явилась канонизация сингармонизма в качестве единственной фонологической модели оформления слова, а сингармонизм, в свою очередь, способствует дальнейшей стабилизации принципа аксиальности в морфологической парадигматике.

2. Фонетизм трактовки сингармонизма в алтаистике прошлого века может объясняться «дофонологичностью» лингвистики, переживавшей бурный расцвет фонетики. Но фонетизм новейших исследований, посвященных сингармонизму, представляется по меньшей мере анахронизмом [Реформатский 1965: 198]. Поскольку сингармонизм функционирует как акцент слова, наделенный и делимитативной, и кумулятивной способностью, он должен рассматриваться как просодическое явление, актуальное в обоих лингвистических измерениях – в парадигматике и в синтагматике.

Фонетизм понимания сингармонизма отражается и в традиционном представлении туранского вокализма как дихотомии «корневой вокализм: аффиксальный вокализм», основанием для чего послужило то простое обстоятельство, что аффикс, в отличие от корня, не имеет с сегментной точки зрения самостоятельной («словарной») огласовки. Сравнение таких морфем, как венг. ház, hez, híz, hoz, höz, húz, показывает, что с точки зрения словаря здесь имеется лишь четыре единицы: три корневых морфемы ház ‘дом’, híz-ás ‘прибавление в весе’, húz-ás ‘тираж’ и одна аффиксальная (показатель аллатива), существующая в трех разновидностях, ср.: ablakhoz ‘к окну’, étteremhez ‘к ресторану’, küszöbhöz ‘к порогу’. Корреляции по тембру и лабилизации признаются независимыми лишь в подсистеме корневого вокализма; в аффиксальном вокализме, вслед за Трубецким, постулируются две архифонемы («широкая» и «узкая»), в которых данные противопоставления нейтрализуются.

Однако, как отметил сам М. А. Черкасский, разделяющий эту точку зрения, соотношение двух вокалических подсистем таково, что «гласные ударных и неударных слогов фонологически (точнее, морфонологически) не идентичны… так как они никогда не встречаются в составе морфем одной и той же категории» [Черкасский 1965: 87]. Следовательно, указанные подсистемы находятся в отношении грамматической дополнительности, а это означает, что с морфонологической точки зрения они должны трактоваться как варианты одной системы. Из этого следует, что превосходство корня над аффиксом в сингармоническом отношении весьма иллюзорно. Как варианты одной морфонологической структуры, огласовки корня и аффикса в равной степени независимы друг от друга и, как варианты, друг от друга неотделимы. Не случайно Н. А. Баскаков счел возможным сделать вывод, что «строгая симметрия в противопоставлении гласных фонем позволяет установить для типичной структуры вокализма тюркских языков наличие одной фонотемы» [Баскаков 1965]. Эта «фонотема» есть не что иное, как просодический признак, играющий роль словесного акцента.