Читатель усмехнётся: «Не много ли загадок для небольшой книги?» Что тут скажешь? Вооружимся терпением и снисходительностью к превратностям текста. Быть может, в конце книги нам откроется смысл заявленного противоречия – читаем дальше!

* * *

Старик обогнул парапет и по откинутому трапу перешёл на палубу.

– Ты идёшь? – обратился ко мне матрос, заканчивая скручивать канат с оголовка пирса.

Я перепрыгнул через ограждение и ступил на дощатый трап вслед за стариком. Происходящее всё более начинало диктовать мне условия игры. Оказавшись на палубе, я присел на кормовую поперечину и стал ждать, когда меня вежливо попросят сойти на берег или ткнут шваброй в спину и прогонят восвояси парой солёных морских прибауток. Однако никто на меня не обращал внимания. Капитан высматривал что-то в бинокль, матросы совершали последние приготовления к отплытию. «Ладно, покатаемся!» – решил я, подбадривая себя образом великого сыщика…

Судно отчалило от пирса, подхватило парусами ветер и уверенно легло на курс. Лёгкие покачивания корпуса яхты пришлись мне по душе. Я осмелел, «отчалил» от кормовой поперечины и принялся разгуливать по палубе, наблюдая за действиями команды и их статного седого капитана. Все участники плавания деловито выполняли обыкновенную морскую работу, и то, что на меня никто не обращал внимания, я объяснил элементарной флотской дисциплиной. Мне давно не случалось бывать на корабле. Я вглядывался в исчезающий берег и «деловито» вдыхал грудью сырой моросящий бриз.

Моя беспутная эйфория продолжалась недолго. Невнимание команды породило тоскливое чувство одиночества. Я вернулся на кормовое возвышение и принялся разглядывать мускулистые тела матросов, чтобы хоть как-то убить время. Их нарочитое, как мне показалось, безразличие заставило задуматься над собственным положением. Я ощутил неясный страх. Как комок бумаги, брошенный стариком в корзину возле стойки ресепшн, страх стал частью моего сознания. Сменив роль сыщика на положение беспомощного статиста, я впервые ощутил тревогу за собственное будущее. Как странно оборачивается порой безделье души…

* * *

– Куда направляется наша яхта? – спросил я матроса, занятого креплением каната на оголовок кнехта.

Матрос равнодушно взглянул на меня, собрал к переносице густые чёрные брови и, не ответив, продолжил наматывать канат.

– Любезный, скажите: куда направляется наша яхта? – обратился я к другому матросу, который ловко орудовал шваброй и разгонял по палубе пенистый следок перекатившейся через борт волны.

Матрос выпрямился, опёрся рукой о древко швабры и крикнул товарищу:

– Васса, ты чё пузырь дуешь? (О чём спрашиваешь? – догадался я).

– Топи, Филя (отстань)! Крысиная ты голова…

Васса хотел ещё что-то прибавить для убедительности, но в этот миг первая серьёзная волна сшиблась с носовой частью яхты и задрала палубу. Я упал, покатился куда-то вниз, меня развернуло на мокрых и скользких, как стекло, палубных досках. Я совершенно потерял ориентацию, ударился головой обо что-то твердое (угол металлического ящика) и на время потерял сознание.

Разодранная в клочья волна взлетела над корпусом яхты и крупными водяными комьями «просыпалась» на палубу. Один ком пришёлся мне в голову. Огромная шапка морской пены вспучилась надо мной. Пена лопалась и стекала по щекам солёными струйками. Несмотря на тошноту, вызванную повторным сотрясением головы, я приподнялся. Хотелось увидеть, куда попа́дали матросы, ведь устоять при такой качке невозможно. К моему величайшему удивлению, оба моряка спокойно продолжали свои занятия и не обращали ни на волну, ни на меня никакого внимания.