– Что здесь происходит? – обратился я к Ивану.

– Они вели себя неприемлемо. С девушками. – Царёв кивнул в сторону просёлочной дороги, на которой виднелись убегающие силуэты в ярких сарафанах.

– Да ты кто, мать твою, такой? – очнулся франт с тростью. – Шёл бы ты лесом, служивый! А мы этого пролетария уму-разуму поучим.

В своей рубашке не по размеру, широких брюках и потрёпанных ботинках Иван точно не выглядел императором. Ещё и волосы я ему остриг криво. Надо будет зайти к цирюльнику.

– Никого вы учить не будете, господа. Предлагаю разойтись миром.

Да, у меня был револьвер в кармане, но пускать его в ход против кучки пижонов было слишком.

– Миром? Этот кретин поломал нам планы! Мы хотели снять несколько деревенских шлюшек на вечер, а…

Как он это делает? Фигура Царёва вдруг смазалась, его движения стали плавными, текучими, и один за другим местная золотая молодёжь начала валиться на землю. Это всё, конечно, было прекрасно, но добивать противников Иван явно не собирался. А это была не та публика, с которой следовало играть в благородство!

Я успел пнуть по руке одного из них, сжимавшего нож, и прыгнуть на спину второму, который тянул из кармана короткий револьвер «Бульдог». А вот главаря, швырнувшего свою трость, остановить не получилось, и она, вертясь в воздухе, прилетела Ивану свет Васильевичу аккурат в скулу прежде, чем её хозяин обмяк, получив от меня двойку в голову.

В общем, мой подопечный, как куль, упал на землю рядом с этими пижонами, а они принялись подниматься, матерясь и грозя нам всеми возможными карами.

– А-а-атставить! – снова сказал я. Рукоять револьвера холодила ладонь. – Застрелю.

И взвёл курок.

– Да ты знаешь, с кем связался? – начал шипеть наименее пострадавший из них. – Тебе конец, служивый! Беги хоть на край света, мы тебя достанем. И дружка твоего полоумного. Будет долго жалеть, что не помер прямо здесь, легко бы отделался!

Пришлось пнуть франта ботинком по башке, чтобы он наконец замолчал. Я был в растерянности, честно говоря, и не очень представлял, что теперь делать. Столкновение с местным криминалитетом или молодыми отпрысками богатеев пристоличья в мои планы точно не входило. Машинально подобрал «Бульдог» и стилет, отступил к Царёву.

– Забирайте свою посылку и проваливайте! Мне не нужны неприятности! – на крыльцо вышел почтмейстер. – Я вызвал полицию и карету скорой помощи.

Иван, кряхтя, поднимался на ноги. Он держался за лицо, между пальцами сочилась кровь. Слава Богу, ничего серьёзного! Так бы осиротела страна самым нелепым образом…

– Хватайте ящик! – скомандовал я. – Садитесь в машину.

– Но…

– Никаких но! Хватит самодеятельности!

Царёв выхватил у почтмейстера посылку и потащил её в машину.

– Зря вы связались с этими типами, – сказал этот достойный служитель имперской почты. – И машину зря берёте. Вассер этого так не оставит.

– Да и чёрт с ним, – сплюнул я. Ещё Вассер какой-то… – Едем!

Иван взгромоздился на переднее пассажирское сиденье с ящиком на коленях. Я уселся на водительское место, бегло осмотрелся и облегчённо выдохнул: никаких сюрпризов! Три педали, рычаг коробки передач, руль. Поехали!

Царёв долго молчал, но, когда машина обдала выхлопными газами и водой из лужи двух разбитных, ярко накрашенных пигалиц в цветастых сарафанах, стоявших у обочины, он проговорил:

– Я понимаю, что поставил наше дело под угрозу, но они назвали этих девиц проститутками и позволяли себе хватать их за… За разные части тела! Разве я поступил неправильно? Разве вы поступили бы по-другому? Не должно так вести себя с дамами!

– Вы поступили абсолютно правильно, любезный мой Иван Васильевич, – сказал я и переключил передачу. – Но есть один маленький нюанс.