Сахаров И. П. Путешествия русских людей по Святой Земле. СПб., 1839. Ч. 1. С. 20, 92.

По званию члена Иерусалимской Духовной Миссии.

Сам латинский титулярный Патриарх Иерусалимский монсеньор Валерга в числе своих достоинств считает не малым и то, что он собственноручно убил где-то в Сирии несколько бедуинов при нападении на его эскорту, и несмотря на это спокойно священнодействует, тогда как по каноническим правилам нашей Церкви священнику, обагрившему руки человеческою кровию по какому бы то ни было случаю, нельзя приносить бескровной жертвы.

Сахаров И. П. Путешествия русских людей по Святой Земле. СПб., 1839. Ч. 1. С. 27.

Непривычным ездокам можно посоветовать одно: вполне довериться опытности лошадей, мулов и магарчаков, заботясь не столько о том, чтобы управлять ими, сколько о том, чтобы самим крепче держаться на них. Мы еще будем иметь случай подробнее упомянуть о неоцененных свойствах здешних подъемных животных, говоря вообще о странствиях по Палестине.

Впрочем, место евангельского Еммауса остается спорным: западные писатели отодвигают его ближе к Иерусалиму (в Колонии – см. далее). Тогда как наши древние паломники, начиная с Даниила, указывают Еммаус в четырех верстах от Рамы, к западу от нее и в стольких же верстах от Лидды, прибавляя: «и есть за горою село то, тамо идучи к Яффе от Иерусалима; и ту есть село было велико, на месте том была церковь создана, ныне разорено есть все, и село то пусто есть Еммаус, и есть в стороне пути, за горою было сею то, тамо идучи на правой стороне». Конечно, по этим признакам трудно определить ныне, какое именно место разумеет в своем описании наш паломник, но замечательно, что другой древний паломник XVI века Трифон Коробейников (1583 года) также пишет: «от Рамы (Ремли) до села Еммауса отечества Матфея Евангелиста, пять верст». Пешеход Барский, паломник XVIII столетия, в 1726 году, вспоминая об Еммаусе, пишет, что «выехав с ночлега в Рамле до зари близ времени полуденного прейдохом село малое, именуемое Еммаус, о нем же Евангелист у Луки в главе 24 стих 13 вспоминает. Весь Еммаус, – продолжает Барский, – отстоит от Иерусалима шестьюдесять стадей; стоит же внизу в долине между горами высокими окрест обстоящими, имать же отчасти и древеса садовые при себе от смоковниц и маслин, прочее ничтоже, опусте бо и мало домов имать, и христиане тамо не обитают, токмо неколико арапов» (см. Путешествие Барскаго. С. 183). Судя по этому описанию, место Еммауса, описываемое Барским, относится согласно с нынешним греческим преданием к упомянутому выше селению, называемому в просторечии Абугош. Согласно с Барским указывает место евангельского Еммауса паломник того же столетия иеромонах Мелетий (1794 года); «путь наш, говорит он, был мимо веси Еммаус воспоминаемой в Евангелии. Селение сие отстоит от Иерусалима на 60 стадий (около 11 верст). Населяется оное ныне небольшим числом арабов-магометан. Древле существовала здесь прекрасная церковь, из-под спуда коея проистекал источник: ныне все запустением покрыто» (С. 309). Действительно, около этой церкви селения Кариаф-ель-Енаб с восточной стороны протекает обильный источник чистой воды, возле которой останавливаются путники утолять жажду. Сходно с этим пишут об местности Еммауса и два паломника-писателя, посетившие Иерусалим с начала текущего столетия, Вешняков и Кир Бронников, описаниями которых оканчивается цикл наших самобытных описателей Святых мест (разумею тех паломников писателей, которые описывали лишь то, что видели и слышали о Святых местах от местных христиан). Вешняков пишет об Еммаусе: «Продолжая путь свой беспрерывно, поднимаясь шероховатыми и неровными ущельями на высокие горы и спускаясь в долины, приближались наконец к арабскому селению Еммаус, у коего с приезда видно какое-то обширное здание, до половины разрушенное… Сие селение окружается на довольное расстояние пространства равного рода садами, в коих жители подрезывали тогда (в феврале месяце) виноград, и оставляли от пней не более двух или трех отростков; засохшие же деревья срубали, и клали около дороги большие костры, для отвозу и продажи в Иерусалим, до коего по примеру сказывали наши товарищи верст пятнадцать» (стр. 71). А Бронников пишет: «продолжая путь далее к Иерусалиму, проехали мы местечко Еммаус, отстоящее в пятнадцати верстах от Иерусалима, до которого Христос по воскресении Своем сопутствовал Луке и Клеопе» (стр. 34). Из этого видно, что мнение наших прежних паломников писателей о местоположении евангельского Еммауса разделяется на две категории: паломники, бывшие до XVIII столетия, указывают его место невдалеке от Лидды и древней Рамы (село в области Вифлеемской). Наш новейший паломник А. С. Норов замечает, что эта небольшая деревенька Амоас, стоящая, если ехать из Иерусалима, недалеко от спуска с Иудейских гор, в равнине Рамли, направо от дороги, почти против Латруна. Норов полагает, что древние наши паломники принимали именно эти красивые развалины за евангельский Еммаус, со слов своих проводников арабов-христиан, которые, впрочем, ошибалась не одним сходством имени, ибо, как замечает тот же писатель г. Норов, и блаженный Иероним и многие другие писатели смешивали этот Еммаус с евангельским местом того же имени, а это последнее место (т. е. Амоас) с Никополисом. Тут было во времена владычества христианского епископство; прекрасные развалины церкви сохранились доселе. Норов справедливо доказывает ошибочность этого мнения, обращая внимание на указанное в Евангелии расстояние Еммауса на 60 стадий от Иерусалима, тогда как Никополис находится в 176 стадиях или 22 римских милях (Норов А. С. Путешествие по Святой Земле в 1835 году. СПб., 1838. Т. 1. С. 80; Т. 2. С. 102). Заметим однако, что в известном Синайском кодексе, изданном г. Тишендорфом, расстояние евангельского Еммауса означено не в 60, а в 160 стадий и притом не численными буквами, а словами: «сто шестьдесят стадий». Вот где, как кажется, таится ключ к разгадке мнения, общего всем древним паломникам; что Эммаус евангельский находится на месте Никополиса. Соглашаясь с мнением Норова, мы тем не менее присоединяемся, относительно определения местности евангельского Еммауса, к мнению второй группы наших паломников-писателей, как согласному и с греческим преданием, то есть, что на месте евангельского Еммауса находится нынешнее селение Карияф-ель-Енаб. При устах же стольких свидетелей, станет всяк глагол.

Некоторые полагают здесь место библейского Кариафарима и считают родиной Иуды Искариотского, ибо это прилагательное Искариот или правильнее Ишкариот, значит с еврейского: муж (иш) из Кариота.

Некоторые паломники-писатели полагают, что здесь было евангельское селение Еммаус, а развалины считают остатками монастыря, построенного в память явления Господа Своим ученикам; близость расстояния от Иерусалима в десяти с половиной верстах не позволяет утвердительно опровергать это мнение, но мы уже сказали, что охотнее соглашаемся с общим и древним местным преданием православного населения, которое полагает место евангельского Еммауса – в селении Абугош.

Ныне постройки сии уже совершены и состоят под управлением иерусалимского консула, сумма же на содержание их почерпается из церковного кружечного сбора по всей России.

Здесь кстати будет вспомнить поучительный рассказ об одном грузинском отшельнике, св. Давиде Гареджийском, который, по многих иноческих трудах, предпринял путешествие во Св. град и, придя на Поклонную гору, по глубокому своему смирению, счел себя недостойным войти во Сятой Град, а поклонившись ему с этого места до лица земли, взял на память в суму три камушка и отправился в обратный путь. Господь, призирающий на смиренные, открыл о поступке Давида одному из иерусалимских подвижников и тот послал вслед Давида одного из своих учеников с просьбою: оставить два камушка, говоря; «этак он унесет от нас всю благодать», давши тем знать смиренному страннику, сколь приятную жертву для Господа составляет смирение.

Из первопечатной Славянской Библии, переведенной с Вульгаты: Тов 13, 10, 11, 16–18.

Исключение из этого составляет лишь гостиница, содержимая в Иерусалиме, впрочем более для туристов, – англичан, американцев и немцев, чем для поклонников, которые останавливаются здесь лишь по крайней нужде или по прихоти.

Он помер в 1868 году. Не надо забывать, что эти записки составлены первоначально в 1859 году.

Лев, или пиастр, 5 ¾ коп. серебром, делится на 40 частей, называемых пара или паричка, – монета вроде медной посеребренной шелухи, равная по величине нашей денежке.

См. Странствования Василья Григоровича-Барского по Святым местам Востока с 1723 по 1747 г. СПб., 1885. Ч. 1. С. 310

Ширяев С. Г. Вечерние рассказы странника на родине. СПб., 1859. С. 102

Сионский песнопевец. Константинополь, 1861

Ныне, с проложением до Одессы рельсового пути, конечно расчет этот, сделанный нами в 1859 году, может быть и уменьшен рублей на 50; но пускающийся в путь с суммою менее 150 рублей вряд ли имеет право на название «паломника» и возбуждает справедливое нарекание со стороны своих и чужих в нищенстве и попрошайстве, ибо идет прямо вразрез с издавна установившимися на Востоке понятиями о путешествии к Святым местам и «ради помощи оным, а не ради одного поклонения, что согласно и с пророчеством; языцы приидут дары носяще к тебе».

Дом, который занимала она с Крымской кампании и после войны, с 1858 до 1864 года, т. е. до окончания нынешних русских странноприимных заведений, среди которых находится дом Русской Духовной Миссии с домовою церковью.

В отличие от первого явления одной Марии Магдалине, место коего, как увидим ниже, указывается внутри храма Воскресения Господня.

Наргеле, кальян – прибор для курения табаку через воду.

См. Путешествие игумена Даниила по Святой Земле в начале XII века (1113–1115). Издание Археографической Комиссии под ред и с коммент. А. С. Норова. СПб., 1864. С. 22, 23.

Это особенно заметно, если смотреть на храм Господень с запада из той улицы, на которой стоит греческий женский монастырь «Большая Панагия», построенный по православному преданию на самом том месте, где стояла Божия Матерь с женами Мироносицами, «зряще издалеча» на распятие, ибо место сие приходится как раз на возвышении противоположном Голгофской скале.

Лишь только крестоносцы овладели Палестиною, они тотчас же заместили кафедры православных епископов своими, придав им и соответственные титулы, что продолжается и доныне. Так, латинский епископ в Иерусалиме носит титул Иерусалимского Патриарха; епископ, живущий в Константинополе, – титул епископа Петры Аравийския и т. д.

На Афоне почти все монастыри имеют части животворящего древа: самые большие принадлежат монастырям – греческому Есфигменскому и сербскому Хилондарскому; последний получил свое сокровище в дар от сербского царя Стефана Душана в 1340-х годах. Значительною частью Святого Древа владеет сербский монастырь Дечанский (в Старой Сербии). В России довольно частей Святого Древа как в общем церковном, так и в частном – домашнем владении: крест святой Евфросинии Полоцкой, крест Московских соборов и крест принадлежащий графине А. Г. Толстой, урожденной княжне грузинской.

Мы имели редкий случай достать рисунок этого копья в его натуральную величину, присланный в Бозе почившему императору Александру I в 1805 году главнокомандующим наших войск на Кавказе генералом князем Цициановым по овладении Эчмиадзинским монастырем и его сокровищами, которые тогда по просьбе самих армян были временно перевезены в Тифлис для обережения от расхищения и замысла лжепатриарха Давида перевезти оные в Турецкие владения.

К рисунку копья приписано такое объяснение: «Точная мера со священного копья с крестиками посредине копья нерукотворенным и другим, прикованным к нему апостолом Фомою. Им же апостолом сие копье спаяно двумя накладками. Печать красная прежнего патриарха, Lit. A., а печать желтая лжепатриарха Lit. B. Мая 25 дня 1805 года. Селение Караклас». Мера копья в длину пять с половиной вершков, в поперечнике три вершка. Рукоятка копия в четыре вершка.

Вот копия со всеподданнейшего донесения генерала Цицианова, при коем был приложен рисунок копья:

«Его императорскому величеству генерала от инфантерии князя Цицианова рапорт. К прежде взятым мною при возвращении из-под Еривани из Эчмиадзинского армянского монастыря сокровища в наибогатейших иконах, мощах, ризнице, украшенной драгоценными камнями, как для сбережения от лжепатриарха Давида, который все оное хотел увезти в турецкие области, так и по просьбе архиереев той нации, генерал-майор Несветаев нечаянным захвачением, учиненным оного монастыря, сделался властителем и остальных сокровищ большой важности по святости христианской, а именно: святое копье, коим прободен был Христос Спаситель наш; рука святого Григория просветителя армянской нации, – все сие найдено между рогож и нечистых тряпок для утаения; богатейшая ризница и иконы; и все то доставлено сказанным генерал-майором Несветаевым в Тифлис, куда мощи и святое копье армянскими архиереями вносимы были с довлеемою церемониею. Ныне же генерал-майор Портнягин занимается переписью всего того с армянским духовенством, по совершении чего для успокоения той нации, имеющей большую веру к оному святому копию и мощам, не оставлю я обвестить, как и о прежде привезенных, что они забраны единственно для сбережения от лжепатриарха Давида, расхитившего уже сокровища Эчмиадзинского монастыря, но что, когда Богу угодно будет восстановить на патриарший престол патриарха Даниила или Эчмиадзин будет под Российским правлением, тогда все сие возвращено будет в целости тому монастырю, яко собственность никем неотъемлемая. О всем сем имею счастье всеподданнейше донести вашему императорскому величеству; имею таковое же, поднести рисунок того святого копья. Генерал от инфантерии князь Цицианов. Елисаветополь. Июня 17 дня. 1805 года».

Для объяснения этого места из сказания игумена Даниила (без чего становится неясным и его рассказ о Святом огне) надобно заметить для знающих расположение Иерусалимского храма, что в его время и до самого начала XVII столетия православные не служили Литургии на Гробе Господнем, а совершали оную в так называемом тогда «Великом алтаре», который был устроен к той же ротонде впереди или под самой нынешней «царской аркой» (которой входят от Святого Гроба в храм Воскресения). Алтарь этот во время преобладания латин около 1612 года был происком их уничтожен; и с тех пор православные, не желая уступать своим соперникам, стали совершать подобно им службу на самом Святом Гробе, предваряя их оною по времени (а именно греки совершают ежедневно Литургию на Гробе Господнем через час по полуночи); армяне вслед за ними, а латины на рассвете.

Ныне, к удовольствию всех почитателей Святых мест, вопрос этот решен совокупными усилиями к сохранению мира внутри величайшего христианского святилища двух могущественнейших монархов: Императоров всероссийского и французского; работы начаты в 1865 году, окончены в 1868 на счет обоих правительств, и все претензии латинского духовенства на преобладание во храме Святого Гроба снова, к их великой горести, отодвинулись на задний план.

С окончанием наших русских построек (в 1864), благодаря им, картина эта несколько оживилась.

Направление этой стены видно из двух уцелевших доселе городских ворот оной: Судных и Железных, о коих будет упомянуто ниже.

В 1864 году главные улицы перемощены по европейскому способу; все приступки лавок и пороги, заграждавшие их, сломаны, и стали наблюдать некоторую чистоту и освещать.

В 1864 году главные улицы вымощены по европейскому способу.

См. Досифей, Патриарх Иерусалимский. История Иерусалимских Патриархов. Кн. 7. Гл. 4.

Досифей, Патриарх Иерусалимский. История Иерусалимских Патриархов. Кн. 11. Гл. 4.

Досифей, Патриарх Иерусалимский. История Иерусалимских Патриархов. Ч. 2. С.270–271