И обычно я так и рассказываю: наш приезд начался с двух попыток нелегально перейти границу и целого часа вне времени и пространства.

Но вот мы наконец на польской стороне. Невыспавшиеся, с красными от бессонной ночи глазами, добрались до первой заправки и взяли по пол-литра кофе. Никогда я не пила больше такого кофе – со сладостью свободы, солоноватым привкусом слез и терпкой горечью тоски по оставленному.

Примерно к обеду мы добрались до Вроцлава.

Навигатор привел нас во дворик, где столпились панельные девятиэтажки, похожие на усталых воинов, несущих бессменный караул перед наступающей со всех сторон эстетикой. Кажется, нам достался самый уродливый и депрессивный квартал города. С одной стороны к нему подбирались довоенные виллы, утопающие в зелени, и современные микрорайоны со стильными таунхаусами, с другой – невероятно прекрасный старый центр с рыночной площадью, разноцветными пряничными домиками и солидными доходными домами, с третьей – старинный парк с тенистыми аллеями, прудами и чугунными оградами. В общем, вокруг был настоящий европейский город, динамичный, современный и при этом сохранивший очарование древности… но мы почему-то оказались в осколке Советского Союза среди безликих панельных блоков.

Чуть позже я узнала, что эти «панельки» – что-то вроде шрамов, которые война оставила в когда-то гармоничном и прекрасном городе, выстроенном с немецкой основательностью. Вроцлав, бывший до Второй мировой войны немецким Бреслау, отчаянно сопротивлялся, превратившись в город-крепость, и целые кварталы были разрушены настолько, что восстановить их оказалось невозможно. Поэтому даже в самом центре тут и там среди красивых исторических зданий торчат нелепые и угловатые дома – наследие коммунистической эпохи.

Квартирка, в которой нам предстояло провести три дня, – сдвинуть сроки бронирования хозяин отказался, а из-за наших приграничных приключений прибыли мы на три дня позже – была под стать остальному. На фото она выглядела вполне уютно и симпатично, а на деле оказалась крохотной студией, в которой три продавленные кровати размещались почти вплотную друг к другу. Первым делом мы разгородили ее простыней – да-да, ширины простыни хватило на эту самовольную перепланировку – и попарно разместились на этих кроватях.

А ночью пришли МУРАВЬИ.

Я ненавижу насекомых в принципе, хотя муравьи и вызывают у меня уважение своим упорством и трудолюбием. Но то упорство и трудолюбие, с которым они штурмовали нашу еду, вызывали у меня только злость и отвращение, о чем я и сообщила владельцу. Тот пожал плечами и пообещал принести отраву.

– Там уже разложена отрава, проше пани, – сказал он. – И вообще, у вас, я слышал, тоже есть хрущевки, а в них живут муравьи, тараканы и даже клопы! Кстати, буду благодарен за хороший отзыв на букинге!

Это было так по-детски непосредственно, так мило и наивно, что я даже не смогла разозлиться. Разозлилась по-настоящему после того, как счет за апартаменты вырос в три раза – он умножил стоимость проживания на каждого гостя, включая годовалого ребенка. Причем за все дни, а не только те, что мы по факту там провели. Таким образом, в первые дни мы спустили примерно пятую часть нашего общего бюджета, но хозяин наверняка выправил каждому выжившему муравью паспорт, чтобы те могли навестить своих собратьев в далеких и неведомых хрущевках.

По счастью, за эти три дня нам удалось найти квартиру совсем рядом с тем местом, где мы приземлились в первый раз – в одном из тех симпатичных современных домов, которые окружали наш муравейник. Большие светлые комнаты, приемлемая цена, дизайнерский ремонт, огромная детская площадка, парк – это казалось райским уголком. В чем подвох я поняла чуть позже, а пока мы радовались и пытались свести баланс.