Это было так по наивному красиво, что Олеся грустно улыбнулась. Не каждый день случается столь романтичное приключение, от которого повышается настроение и становится легко на душе.

– Как же вы нашли меня?

– Я сразу стал искать. И это было нелегко. Ни адреса, ни имени. Просто я катался по городу, ходил на дискотеки, в кино. А это уже большой подвиг с моей стороны. У меня фобия перед скоплением народа. А потом я прочитал эти стихи. Мне сразу подумалось, что это вы. Я ведь до этого ни кому вот так открыто не говорил комплименты. Да и вы мне понравились очень. Наверное, мне просто хотелось, что бы это оказались вы. Поехал в редакцию, но безуспешно. Никто не хотел давать вашего адреса. Не имели права. Пришлось приложить максимум усилий и вот.

Целый год прикладывали усилия?

– Пришлось подружиться с одним журналистом. А он заядлый рыбак, и мне пришлось полюбить рыболовство. Пока вошел в его доверие, пока то, да сё. Боялся сразу попросить ваш адрес, настоящее имя. Чтоб не заподозрили в корысти.

Он замолчал. Молчала и Олеся. Задумалась. Удивительно, что такое происходит в реальной жизни, да в настоящее время. Как же всё-таки приятно, когда ради тебя мужчины идут на такое. Это, конечно, ни подвиг. Ни стихотворение, ни хит эстрады. Но это упорство, эта целеустремлённость стоят не меньше. И ради чего? Что бы вновь увидеть её. Человек, готовый принести в жертву два года своей жизни ради короткого мгновения встречи, стоит, по крайней мере, уважения.

– Мне пора, – парень поднялся. – Извините меня ещё раз.

– Куда же вы? – спросила Олеся, удивляясь в этот миг сама себе. – Может, всё-таки попьём чайку. Познакомимся, в конце концов.

Их взгляды пересеклись. И как много они успели рассказать друг другу за столь короткий миг.

Олеся в тот вечер так и не села за работу. Но разве это потеря, если впереди замерли в ожидании многие года счастья?

2006

Пейзаж за окном не радовал глаз. Листья с деревьев давным-давно слетели, а вот зима не спешила прикрыть осеннюю неприглядность своим белым покрывалом. К тому же моросил мелкий нудный дождик, смывая остатки былой пышной разноцветности. В мире царил серый, малоприятный цвет. Но даже в этой мрачноватой картине Михаил находил какие-то крохи прелести. Он сам не знал, что именно, но не мог заставить себя оторваться от лицезрения пейзажа затянувшейся с этом году осени. Сидел около окна с чашкой крепкого, сваренного по всем правилам, турецкого кофе и гаванской сигарой, от которой тонкой струйкой уплывал в форточку голубоватый дымок. В голове, как у младенца, не было никаких мыслей. Лишь мелькали отрывки воспоминаний, планов на ближайшее время, строчки стихотворений. Ничего целостного. Как индуистская нирвана.

Из этого состояния его вывела двенадцатилетняя дочка, вернувшись из школы. Как обычно, она с шумом разделась в прихожей, прошла в свою комнату, бросила в кресло портфель. Переоделась в любимые, уже коротковатые, джинсы, футболку с Микки-Маусом и только потом прошла на кухню, где и обнаружила отца в глубокой задумчивости.

– Привет.

– Привет. – Михаил затушил сигару, обернулся. – Обедать будешь?

По одному виду дочери определил, что в школе у нее очередная неприятность. Вспомнил расписание уроков на сегодняшний день, определил в нем «слабое звено», слегка улыбнулся:

– Как дела по математике?

Алена нахмурила брови:

– Как ты догадался?

– Пара?

– Лебедь, – грустно подтвердила Алена.

– Садись, – Михаил засуетился около плиты, разогревая суп.

– Это еще не все. – Добавила дочь.

– А что еще? – не отрываясь от процесса подогрева, поинтересовался Михаил.